Владыка битвы
Шрифт:
— Отвоевать!
— Вернуть!
— Долой Спираль!
Голосов становилось все больше, и лишь раз за этот день среди хирдманов царило единство. Почти все высказались за возмездие отцу Скегги. Мы с братом переглянулись. Я видел ужас, гнев и смятение на его лице. Гримасы сменялись быстро, его сжатые в кулаки пальцы побелели от напряжения. Брат метался, но я больше не мог давать ему советов. Этот выбор Скегги должен был сделать сам.
Эгиль кивнул.
— Ярлы услышали голоса своих людей. Ярлы удаляются на раздумья. Ярлы выберут конунга и решат, как отвечать нашему
Несколько бойцов принялись расчищать дорогу к чертогу. Толпа расступалась, словно волны расходились в сторону. Я остался стоять подле Гутфрита. Ни мне, ни Эгилю на грядущем совете места не было.
Гутфрит взглянул мне в глаза, и я увидел бесконечную печаль.
— Твое проклятье достигло цели, Хинрик Фолкварссон, — тихо сказал он. — Я еще жив. Но минувшим летом умер мой младший сын. Последний сын. У меня осталась лишь Сванхильд, и она носит мое дитя. Но и их у меня отняли. Ты обрек меня на великие мучения, Хинрик. Теперь ты доволен?
— Ты думал, что перехитришь проклятье? — спросил я, собравшись с силами. — Думал, обманешь богов?
— Надеялся. И ужасно пожалел о своей хитрости. Сванхильд не заслужила такого злого рока. И я искал тебя именно потому, что желаю ее спасти. Помоги мне, Хинрик. Заклинаю всеми богами — потом делай что хочешь, но сейчас помоги спасти нашу Сванхильд и ее дитя. В этом наследнике не только моя кровь. Он тоже Химмелинг. Нейдланду всегда нужен Химмелинг.
— Даже если мы найдем и спасем Сванхильд из плена, на ней и ребенке останется проклятие. Я не смогу снять собственную вязь, ты знаешь это. И даже моя смерть может не изменить этого.
Гутфрит кивнул.
— Крепкое слово ты заложил, Хинрик. Мой начертатель погиб, пытаясь снять его.
— Разве? — усмехнулся я. — Мне думалось, он скорее погиб, получив ответ от богов, когда снова попытался меня убить.
Гутфрит изумленно поднял брови.
— Я приказывал убить тебя лишь однажды, когда он поднял птиц в погоню за тобой. Но ты не просто выжил — на твою сторону встали крылатые дети Ава и Птичий царь. После этого я оставил попытки, ибо понял, что у богов на тебя свои планы.
Я лишь качнул головой.
— Была еще одна попытка. Подсунули проклятую еду. Уже в Свергло, когда мы гостили у Эовила.
— Кто бы это ни сделал, клянусь жизнью своей жены, приказ отдавал не я, — ответил Гутфрит.
Он не лгал. Откуда-то я почувствовал это. А может все было потому, что мы стояли в круге, освященном во имя Урсига. Лгать здесь ни у кого бы не получилось.
— Тогда прокляли меня, но все съел Скегги и едва не погиб, — сам не знаю, почему, поведал я.
— Вновь повторю: это был уже не я. Но, судя по всему, ты, Хинрик, успел нажить довольно врагов.
Ладно, с этим я разберусь позже. Сейчас следовало дать ответ Гутфриту.
— С чего ты решил, что я смогу снять проклятье с детей Сванхильд?
— Не знаю. Но среди всех людей, кого я знаю, лишь ты так близок к богам. Быть может, у тебя получится найти скрытый путь. — Гутфрит устало вздохнул, и его плечи поникли. — Я не прошу снимать проклятие с меня. Только со Сванхильд и потомков. Они не заслужили.
Знал,
— Хорошо, — наконец согласился я. — Я попробую найти другой путь. Но взамен кое-что потребую.
— Проси чего хочешь, — пообещал Седой. — Все исполню.
— Ты расскажешь мне, как погиб мой отец. И расскажешь честно. Все объяснишь и растолкуешь, ибо я чувствую, что гибель его не была случайной. И если ты убил невиновного мужа Эйстриды, об этом узнают все в Нейдланде.
Лицо Гутфрита застыло печальной маской, но он протянул мне руку.
— Договор. Мне действительно есть что тебе рассказать, Хинрик. Но эта правда тебе не понравится.
— Всякая правда лучше доброй лжи.
Конунг покачал головой.
— Увы, это не так.
Я пожал ему руку на глазах у пораженного Коли. Юноша изменился — вытянулся, возмужал, здорово окреп. Я с трудом узнал его в этом сильном воине. И все же что-то настораживало меня в Коли. Что-то было с ним не так. Я чувствовал это, но не мог понять, что именно...
Нас прервал стук распахнувшихся дверей чертога.
Первым вышел Эовил, за ним Скегги, следом Хрут и остальные вожди. Эовил медленно спускался по ступеням чертога, и лицо его не выражало ни торжества, ни скорби. Скегги выглядел растерянным, Хрут все так же воровато зыркал по сторонам и прятал ухмылку. Старого Рагнальда поддерживал под руку Дагмер. Бранд и Сигвальд молча смотрели на нас.
Эгиль подошел к ярлам, о чем-то пошептался с ними, обменялся кивками, а затем обернулся к притихшей в благоговейном ожидании толпе.
— Приветствуйте конунга Эовила! — возопил он. — Приветствуйте нового вождя Свергло. Да благословят его боги в эти непростые времена!
Ожидаемо. Эовил дождался, пока утихнет ликование и поманил к себе Скегги.
— Мы вернулись не только с избранным конунгом, но и с ответом для нашего гостя Гутфрита. Мы не бросим родной Свергланд в беде, однако понимаем, что нам не разорваться на две крупные войны. Стычка с Оффой Мерглумским неизбежна, но и Альрика-Элериха нужно остановить. Поэтому мы выбрали ярла Скегги вождем воинов, которых отправим в помощь конунгу Гутфриту. Скегги поведет хирд на Север и избавит родные земли от бесчинств отца. Мы назначаем Скегги Альрикссона Владыкой битвы — тем, кто должен пролить кровь за наш дом.
Эовил выступил вперед.
— Что до Эглинойра, то мы станем готовиться к зиме и весенним войнам. Мерглум непременно воспользуется любым случаем, чтобы напасть на нас, и мы встретим эглинов железом и огнем. — Он щелкнул пальцами, и из чертога вывели Беору. — Принцесса останется нашей пленницей и станет залогом безопасности. Поскольку она — добыча Скегги, до его отбытия она останется в Омрике, а затем ее передадут под мою охрану.
Беора бросила на меня напряженный взгляд. Не боялась — думала, пыталась сообразить, как поставить себя в лучшее положение в этом плену.