Владыка битвы
Шрифт:
Я впервые признался вслух, насколько оценивал важность этой загадки. Возможно, я был одержим тайной, что и скорлупы яичной не стоила. Может и вовсе никакой тайны не было, а видение означало совсем иное. Быть может, я просто начал сходить с ума. Или же боги вновь играли со мной жестокие шутки.
Но я откуда-то доподлинно знал: пока не разгадаю тайну спирали, не смогу выполнить волю матери и вернуть Нейдланд. Сперва я должен пройти путь начертателя, и лишь затем стать правителем, если богам будет угодно моё служение. Так я видел своё будущее. Месть Гутфриту совершена — никуда он
Скегги, конечно же, меня не понял. Я видел по глазам брата, что он считал меня помешанным. Но всё же он привык уважать речи колдунов и подчинялся слову того, кто слышит волю богов. И хотя Скегги наверняка считал мою просьбу безумной, я был благодарён ему за то, что он не стал задавать лишних вопросов.
— Я услышал твою просьбу и клянусь выполнить её, когда ты посчитаешь нужным, — вздохнул брат и наконец-то прикоснулся к свёртку с Вигриком. — Я принимаю твой дар и отблагодарю взамен.
Я молча кивнул. Признаюсь, ожидал, что Скегги, повинуясь своей порывистой натуре, тотчас же развернёт ткань и возьмёт меч в руки. Но брат лишь ещё бережнее перетянул тесьму на подарке и убрал его под мышку.
— Даже не взглянешь на него? — спросил я.
— Ты сам сказал, что этот меч будет верно служить только достойному. Я пока таковым себя не считаю, — поразил меня Скегги. — Такими ценностями на улице не размахивают. Пусть дожидается своего часа. Надеюсь, это время однажды наступит.
Я лишь улыбнулся. Значит, не ошибся в брате. И отныне всё изменится. Скегги марать руки в жестокости и нечестных битвах я не позволю. Всё это ляжет на мои плечи. Время воинов — день, время колунов — ночь. Теперь всю тьму, что выткана на полотне судьбы Скегги, я возьму на себя.
Может и правы были древние короли эглинов, когда зачаровывали Вигрик. Правителем был достоин стать лишь совершенный. Запятнаешь себя недостойным деянием — лишишься этого совершенства и права вести людей за собой.
Но почему тогда Вигрик не поразил меня, когда я взял его в руки? Ведь я считал его собственностью, выигранным в честном бою трофеем. Быть может, лишь это меня спасло?
— Идём, брат. — Скегги взмахнул рукой в сторону чертога. — Есть ещё дела на вечер.
На улицы Скелгата легла ночь, хотя город ещё бодрствовал. Мы прошли мимо нескольких домов, где по вечерам подавали эль и нехитрую еду для воинов — оттуда звучала резкая музыка дудок, лились песни скальдов, а порой стены сотрясались от весёлого смеха. Скегги вопреки обыкновению не соблазнился и направился дальше.
— Мне нужен твой совет, Хинрик, — сказал он, когда мы приблизились к чертогу, что нам выделили для ночлега. — Уберу Вигрик в сундук и вернусь к тебе. Перекуси пока. Потолкуем позже наедине. Так-то ради этого я тебя и искал.
— Хорошо.
Предложение поесть пришлось как нельзя кстати.
— Хинрик, — обратился ко мне один из хускарлов. Его звали Йирдманом, и он служил десятником в дружине Скегги. — Скажи, начертатель, зачем ты потратил все деньги на свиней?
Я едва не поперхнулся мёдом.
— А ты откуда прознал?
Йирдман широко улыбнулся.
— Слухи быстро разлетаются. Местные здорово удивились, что сперва ты утром сделался богачом, продав эглинские трофеи, а к вечеру превратился в скотовода. Неужто большую жертву богам готовишь? Обычно мы тоже вносим вклад на покупку жертвенной скотины — Скегги хоть монету, но возьмёт с каждого. А ты такие траты на одного себя взвалил...
Я откашлялся, хлебнул ещё мёда — янтарная сладковато-травянистая хмельная жидкость прочертила огненную дорожку в глотке. Приняв суровый вид, я уставился на людей Йирдмана.
— Это стадо пойдет с нами в Омрик. Свиньи — и жертва, и оружие, но прикасаться к ним не смейте. — Я перешёл на шёпот. — И не болтайте о стаде, иначе завяжу вам языки рунами. Негоже честным мужам слухи растаскивать по добрым домам.
Йирдман быстро захлопнул рот, видимо, и правда опасаясь моего гнева. Что ж, было у плаща начертателя всё же преимущество, особенно в землях северян. Злоупотреблять ремеслом мне не хотелось. Но и свинкам пока лучше побыть в тайне. Я допускал, что в Скелгате могли ошиваться мерглумские шпионы. Пусть и не самые умелые, но слухи они могли собрать и донести до своих вождей. Пусть лучше думают, что грязные дикие северяне, какими нас считала эглинская знать, решили умилостивить своих богов щедрым подношением.
— Ты чего, начертатель? — надулся Йирдман. — Мы ж из добрых намерений...
— Ценю. Но и правда не болтайте, парни. Придёт время — и вы все узнаете.
Я доел остывшую кашу с мясом, выскреб дочиста деревянную миску хлебом и допил мёд. Меня разморило, глаза начинали слипаться от тепла и покоя. Пришлось даже выйти на улицу, чтобы не заснуть. Скегги долго возился с вещами — должно быть, надёжно прятал Вигрик.
Он появился почти бесшумно — лишь скрип двери выдал брата, очутившегося за моей спиной.
— Пойдём к берегу, прогуляемся, — предложил он. — Местные юноши и девицы повадились прятаться среди скал, чтобы пообжиматься. Костры разводят. Не думаю, что нам там помешают.
Услышав про огонь, я криво улыбнулся.
— Хочешь, чтобы я кинул руны?
— Думаю, придётся.
Берег здесь был наполовину каменным, наполовину песчаным. Крепость Скелгата тёмной громадиной возвышалась на холме, а пристань примыкала к пологой части берега. Здесь же выходили на промысел рыбаки. Скегги повёл меня дальше — туда, где камни становились больше, а света — меньше. Луна худела — слишком стремительно приближая нас к Новолунию, в которое мы условились встретиться с Гуллой.