Владыка битвы
Шрифт:
— На будущее, Хинрик: необязательно резать целого хряка, если хочешь воззвать ко мне. После нашей первой встречи между нами образовалась связь, и ты можешь обращаться ко мне лишь при помощи собственной крови, — раздался мелодичный голос богини за моей спиной. — Но я польщена. Приятно знать, что хотя бы колдуны все ещё принимают своих богов всерьёз.
Я медленно обернулся, держа чашу с кровью в руке. До рун так и не успел добраться, даже толком не окропил их кровью.
Гродда явилась во всём великолепии. На её челе сверкал обруч, сотканный из лунного
Она медленно шагала в мою сторону — налетевший ветер трепал полы её многослойных серных одежд, и тысячи перьев, которыми она украсила платье, создавали ощущение, что Гродда оделась во что-то живое и шевелящееся. Там, где перья крепились к ткани, сверкали серебром мелкие бусины, и эта вышивка покрывала всё одеяние от ворота до самого подола. Гродда протянула ко мне длинные худые руки, что были испещрены древними рунами. Чудовищной силы заклинания таились в этих знаках — и я знал, что вязи эти были нанесены самим Всеотцом, чтобы удержать разрушительную мощь повелительницы мёртвых. Ибо в тот миг, когда это заклятие спадёт, настанет День Конца — Гродда обрушит свою ярость на Великий Чертог Всеотца и поведёт за собой великую армию мёртвых.
— Ну же, Хинрик, взгляни мне в глаза, — усмехнулась богиня. — Всё же не впервые меня видишь, пока уж перестать бояться моего облика. Ведь я настолько же прекрасна, насколько и чудовищна.
В голосе Гродды читалось веселье, но я не смел поднимать головы. И всё же требовалось проявить уважение. Она играла со мной, веселилась и насмехалась над мольбами, ибо чем были воззвания смертных для столь древнего и могущественного существа? Пылью на ветру, не более. Я осторожно поднял голову, стараясь смотреть на левую половину её тела — ту, что принадлежала юной деве.
— Приветствую тебя, госпожа смерти, — тихо проговорил я, и из моего рта вырвалось облачко пара. Только сейчас я заметил, что всё вокруг покрылось инеем.
Шелестя перьями платья, Гродда шагнула ко мне и запустила унизанные светящимися кольцами пальцы в чашу, что я судорожно сжимал в руках.
— Живая кровь... Жертвенная кровь... — Она повернулась ко мне старушечьей стороной и улыбнулась. — Значит, хочешь выторговать у меня жизнь для брата?
— Да, госпожа.
— И ведьма по имени Исгерд готова обменять себя на твоего Скегги? Несчастная девочка.
— Этот выбор оскорбил тебя, о могущественная?
Гродда снисходительно усмехнулась и уставилась на меня светящимися глазами. От этого взгляда меня пробрало холодом до самых яиц.
— Нет, ведьма подойдёт. Когда меняешь душу, отмеченную моей печатью, на другую, ты обмениваешь не только само право на жизнь. Нет, Хинрик, ты отдаёшь будущее. То, кем человек мог стать. Пользу, которую он мог принести. Славу, что ему было суждено снискать. У Исгерд могло быть большое будущее, но она добровольно от него отреклась.
Слова
— Кем должна была стать Исгерд?
— Теперь не имеет значения. Я принимаю её добровольную жертву. Но даже не потому, что у неё могло быть большое будущее. Исгерд любит твоего брата. Любит всей душой, каждой каплей крови и каждым глотком воздуха. Ни боги, ни духи, ни ильвы и гнавы не способны испытать подобного. — Гродда улыбнулась, но голос её был полон сострадания и печали. — Исгерд продолжала любить твоего Скегги даже зная, что им никогда не было суждено быть вместе. Такую любовь нельзя обрекать на безвестность. Пусть останется в ваших сагах как символ преданности.
Я поклонился так низко, что кровь едва не выплеснулась из чаши.
— Благодарю тебя, великая госпожа.
— Это не всё, Хинрик. — Гродда вновь окунула пальцы в свиную кровь и принялась выводить странные знаки на тёмной густой жидкости. Руны вспыхивали тем самым неземным светом и мгновенно погасали. — Ты ведь помнишь, что за обмен нужно платить не только душой?
— Помню. Что отдаст Скегги?
— То, чем очень дорожит. Ты сам знаешь, как это было.
— Такое не забывается, — хрипло отозвался я.
— И я это заберу, когда придёт час. И хотя проклят был ты, это неважно. Выкупаете Скегги — ему и расплачиваться.
Я кивнул.
— Справедливо.
— И помни, Хинрик, что после обряда твой брат изменится. Вы просите оставить ему жизнь, и я пойду вам навстречу. Но ты, Хинрик, знай, что даже начертателям не дозволено обращаться ко мне с такими просьбами часто. В следующий раз я могу не согласиться. Или и вовсе больше никогда не соглашусь. Негоже перекраивать Полотно судьбы так часто.
— К чему ты ведёшь? — спросил я, чуя неладное.
Гродда продолжала водить пальцем по крови в чаше.
— Знай, что собственное проклятье ты с моей помощью не снимешь. Если кого проклял сам, то назад сам не воротишь, сколько бы свиней ты тут ни прирезал.
— Я не понимаю...
Богиня улыбнулась.
— Поймёшь. Ты мне нравишься, Хинрик. Смертные редко пытаются залезть в складки мира и понять, как всё устроено. А ты хватаешься за каждую возможность выяснить больше. Мне это по нраву. И, быть может, ты ещё станешь ценным инструментом в руках богов. — Она оттолкнула чашу от себя. — Пей.
— Что?
— Пей кровь. На ней крепкие знаки, что помогут тебе в грядущем. Считай это моим подарком.
Я покорно поднёс чашу к губам и, стараясь не морщиться, выпил тёмную холодную и заметно загустевшую жидкость. Она уже и на кровь не была похожа. Казалось, я пил смолу.
— Скегги я верну, но его Полотно изменится. Изменится настолько, что порой тебе будет казаться, что он и вовсе не твой брат, — добавила Гродда. — И с этим придётся жить не только ему, но и всему вашему хирду, всему Свергло и всему миру. Ты поймёшь, каким даром я тебя наградила, Хинрик Фолкварссон. И начнёшь это понимать, когда сирота убьёт сироту. А теперь отправляйся готовить обряд. Я хочу принять душу Исгерд на рассвете.