Владыка мира
Шрифт:
Акбар понял, что до недавнего времени едва ли думал о вере вообще, даже о своей собственной. Он отправлял все необходимые ритуалы, потому что так следовало поступать. И все же, чем больше он внимал мудрости индуистских книг, тем более уверялся в том, что есть истины, верные для всех, постулаты, свойственные всем верованиям, и они открываются любому, кто будет готов их воспринять. Так же, как суфий шейх Салим Чишти – чьи тонкие, почти мистические исламские верования Акбар так уважал, – говорил, глядя на падишаха своими ясными глазами:
– Всевышний принадлежит каждому из нас…
Акбар поднялся, и четыре трубача, стоявшие возле него, поднесли к губам свои трубы, возвестив их громкими возгласами об окончании
Полчаса спустя Акбар шел вдоль городских стен со своим главным зодчим.
– Ты действительно выполнил данное мне обещание, Тухин Дас, – говорил он, глядя на красные парапеты из песчаника и крепостные валы, что окружали его новую столицу.
– Люди работали посменно, повелитель. Не было и часа – ни днем ни ночью, – когда строительство не шло полным ходом.
– Как они справлялись в темное время?
– Мы жгли костры и факелы. Твое предложение вырезать части зданий из песчаника на каменоломне, прежде чем доставлять их сюда, также ускорило работу. Следуй за мной, повелитель. Пройдя через эти ворота, мы увидим имперский монетный двор.
– Резчики-индусы превзошли самих себя…
Акбар внимательно разглядывал прекрасный геометрический узор из звезд и шестиугольников на потолке из песчаника в монетном дворе. Действительно, везде, где они уже осмотрелись, было почти невозможно не воскликнуть вслух, восторгаясь совершенством и тонкостью работы мастеров. Чаттри – крошечные павильоны – покоились на колоннах из песчаника, настолько тонких, что их, казалось, можно было обхватить рукой. Гирлянды цветов и стебли растений, нежные и тонкие, как живые, вились вокруг колонн и по стенам.
– Посмотри на это, повелитель… – Тухин Дас указал на вырезанную из белого мрамора ширму-джали. – Мастера так же искусно работают с мрамором, как и с песчаником.
Чистая правда, думал Акбар. Джали выглядела яркой и хрупкой, как паутина в морозе. Это напомнило ему о диковинках из резной слоновой кости, которые приносили ему ко двору прибывавшие из далекого Китая торговцы в меховых шапках и кожаных одеждах. Конечно, при всем его совершенстве, в городе витал сырой и пыльный дух необжитости, думал Акбар. Цветы и деревья смягчили хладность камня.
– Как обстоят дела с обустройством садов?
– Превосходно, повелитель. Там, возле твоего зала для собраний – диван-и-хаса, – видно, как работают садовники.
Акбар проследовал за Тухин Дасом из монетного двора. И снова его главный зодчий оказался на высоте, думал он, наблюдая, как женщины, а также мужчины, сидя на корточках на красной земле, сажают ряды темно-зеленых кипарисов и молодых кедров. В другом саду уже росли манговые деревья, душистая чампа и искристый ярко-красный петушиный гребень – цветок, который так любил его отец Хумаюн.
– Пожалуйста, пройдем в диван-и-хас, повелитель. Я надеюсь, ты останешься доволен. Здесь все точно так, как было на рисунке.
И вправду, думал Акбар, войдя в изящный павильон из песчаника. В центре единственного высокого зала возвышалась украшенная искусной резьбой колонна, так восхитившая его на бумаге, на которую была установлена круглая площадка, связанная висячими мостами с тем местом, где он будет восседать.
– Посмотри, повелитель, ты будто оказываешься в центре Вселенной… месте высшей власти. Это похоже на узор наших индуистских мандал – колонна представляет собой ось мира…
Позже тем же днем, ополаскивая лицо прохладной водой из бирюзовой чаши, инкрустированной серебром, Акбар чувствовал глубокое удовлетворение.
Его завоевательные походы окончились успехом, да и столица вышла великолепной, в соответствии с его ожиданиями. На следующие несколько часов – возможно, пока лучи рассвета не начнут согревать каменистые пустынные равнины, – он забудет о войнах и государственных делах и посетит свой гарем.
Из всех зданий Фатехпур-Сикри, которые показал Тухин Дас, Акбару, возможно, понравились больше всего спрятанные за высокими стенами строения с воздушным пятиярусным панч-махалом, где разместились его наложницы, а также изящные и роскошные дворцы из песчаника для Хамиды, Гульбадан и его жен. Главный вход в гарем шел через извилистый сводчатый коридор из песчаника, защищенный по приказу падишаха лучшими стражниками из раджпутов. В пределах этого дворца женщин обслуживали евнухи – единственные мужчины, кроме самого Акбара, кому разрешалось войти сюда; им помогали женщины из Турции и Абиссинии, выбранные из-за их физической силы. Управление гаремом находилось под зорким оком его распорядительницы, которой он дал подробные наставления для исправной работы и безопасности этого места. Пока Акбар отсутствовал, еще больше правителей, ища его расположения, посылали ему женщин в наложницы, если те придутся ему по нраву – крепкие, широкоскулые девушки с миндалевидными глазами из далекого Тибета, миниатюрные зеленоглазые афганские девочки с кожей цвета меда, чувственные, рослые аравийки с глазами, подведенными краской для век, и украшавшие тело затейливыми узорами из хны – так расписывала ему хаваджасара. При мысли о чувственных удовольствиях, которые ждут его в том потаенном мире за толстыми, обитыми железом воротами, сердце Акбара забилось быстрее.
Этот новый гарем станет его собственным раем – роскошный уединенный уголок с фонтанами, бьющими розовой водой, и завешанных шелками палат, где он мог отвлечься от государственных дел и испытать простые человеческие радости. С кем он проведет сегодня ночь? Падишах задавался этим вопросом, когда входил в освещенный факелами подземный проход, – его собственный вход в гарем. Он быстро перебрал в мыслях своих жен. Это будет не персиянка, не принцесса из Джайсалмера… не сегодня вечером, во всяком случае. Что касается Хирабай, он сдержал свое слово и больше не притронулся к ней с момента зачатия Салима. Однако из вежливости посетил ее по возвращении и даже подарил ей алмазный браслет, который когда-то украшал запястье одной из жен шаха Дауда. Хирабай держалась холодно, ее округлое лицо осталось безучастным, и она сразу передала его великолепный подарок одной из своих служанок-раджпуток. Акбар уже не удивлялся этому, но ее неиссякаемое презрение все еще способно было ранить.
Он решил подумать о чем-то более приятном. Возможно, стоит приказать распорядительнице гарема, чтобы та отобрала новоприбывших, и после того, как они снимут свои драгоценности, чтобы не выдавать себя их бренчанием, они устроят вместе с ним игру в прятки. Женщина, которая будет скрываться от него дольше других, разделит с ним ложе. Или, может быть, они будут играть с ним в живые шахматы на гигантской доске, выложенной черно-белым камнем во внутреннем дворе гарема. Когда каждая женщина по его повелению начнет двигаться в своих прозрачных одеждах, у него будет достаточно времени, чтобы решить, кто из них впечатляет больше всего, и – в отличие от Хирабай – кого бы он ни предпочел, несомненно, она будет рада стать избранницей падишаха…