Владыка сумеречной башни
Шрифт:
– Я не этого просила, – сказала она, резко впиваясь пальцами в затылок Раймона и заставляя приподнять голову.
– Не надо, Инг.
Ингрид тут же оттолкнула полуэльфа в сторону и принялась одеваться.
Раймон тоже подобрал рубашку и принялся застёгивать пуговицы. Теперь он видел, что дрожат пальцы Ингрид. Эльфийка была напугана. Или попросту зла. Злую Ингрид Раймон видел редко, но ничуть об этом не жалел.
Ингрид молча подошла к виверне и вскочила в седло. Не дожидаясь, когда Раймон последует за ней, она рванула в небо, наслаждаясь ледяным ветром, бьющим в лицо. Первый раз она предложила себя – и была
Раймон нагнал Ингрид уже на посадочной площадке. Протянул руку, чтобы остановить, но Ингрид обернулась молниеносно, будто готовилась к удару, и голубые глаза обожгли полуэльфа таким холодом, какого не встретишь самой суровой зимой.
Ингрид отвернулась и молча пошла прочь. Раймон выждал немного и направился следом.
В башне царил странный переполох. Слуги и стража носились в разные стороны, но Раймон не сразу заметил неладное – лишь когда Марлин перегородила дорогу Ингрид и что-то закудахтала.
Раймон разобрал только два слова, от которых озноб прошиб его с ног до головы: Тауфин мёртв.
Глава 5. Выбор
Вереница домочадцев тянулась к хрустальному алтарю, на котором возлежало неподвижное тело Владыки дома Синего Дракона, Тауфина.
Во всех помещениях царил полумрак. Окна и зеркала были занавешены, цветной камень стен, казалось, потускнел.
Ингрид едва могла заставить себя оставаться в комнате – как старший Хранитель Дома она обязана была провести церемонию над телом погибшего и всю следующую ночь бдеть, охраняя бренный сосуд его тела от гостей из Преисподней.
Ингрид обшарила взглядом очередь, выстроившуюся, чтобы проститься с покойным. Раймон почему-то стоял в самой середине, хотя как сын владыки должен был подойти к нему одним из первых. Ингрид попыталась поймать взгляд своего вечного спутника, но не смогла. Раймон смотрел в одну точку и, казалось, отсутствовал. Ингрид отвернулась и тоже стала смотреть перед собой. Ей не было грустно от того, что она потеряла отца. Странно, но это событие она приняла как данность. В тринадцатую ночь лета бессмертный Владыка дома Синего Дракона принял удар тёмного клинка и отправился к Предкам. Так же, как до этого отправились к Предкам мать, дядя и брат. Ингрид не слишком интересовали подробности. Она знала: граница – это опасно.
Куда больше Ингрид терзали мысли о том, что ждёт её впереди. Такая спокойная и размеренная жизнь внезапно раскололась на две части, и Ингрид могла лишь просить Духов, чтобы новая часть не была хуже прежней.
Раймон тоже не питал излишних надежд. Однако времени подумать о том, что будет дальше, у него ещё не было. Всю ночь он не спал, пытаясь смириться с мыслью о том, что Тауфина больше нет, но по-прежнему не верил. Уже остановившись у мёртвого тела, он долго смотрел в спокойное, озарённое внутренним светом лицо. Казалось, Тауфин вот-вот поднимется и объявит всё происходящее фарсом.
Раймон видел смерть. Это всегда были чужие, грязные люди, убитые в подворотнях за гроши. Только однажды это была мать – но она была стара, долго страдала, и смерть стала для неё избавлением от вечных мук голода и холода.
Тауфин был другим. Он был вечным, как стены башни, в которой он царствовал. Он был крепким и сильным. И он стал Раймону отцом. Настоящим отцом, на чью силу и справедливость Раймон всегда мог положиться. Да, Тауфин наказывал его, и куда чаще, чем избалованного младшего сына. Но Раймон никогда не чувствовал обиды на отца – почему-то полуэльф всегда твёрдо знал, что именно его долг остановить Ингрид, если та заиграется. И Тауфин будто соглашался, что эта ответственность лежит на его плечах. Он доверял Раймону, и поэтому спрашивал с него больше, но несправедливости в его решениях не было никогда.
Тауфин стал для Раймона светом. Ярким и тихим солнцем, неспешно плывшим над его жизнью. Теплом, согревшим его в трущобах. Порой Раймону казалось: всё, что происходит с ним – просто сон. Ещё чуть-чуть – и он очнётся у стены припортового кабака, а глаза как прежде будут мутиться от голода. Он просыпался – и ничего не менялось. Башня, Тауфин и Ингрид – все они были на своих местах.
Теперь что-то рухнуло в привычной картине мира. Тауфина не было, и разум не хотел смириться. Поймав на себе раздражённый взгляд одного из кузенов, Раймон сделал над собой усилие и коснулся губами холодного лба Владыки.
– Прощай, отец, – прошептал он и, возвращаясь в тиски обязательного ритуала, побрёл прочь, к выходу.
Остаток дня Раймон сидел на стене, окружавшей башню, и смотрел вдаль, туда, где бессмертного Тауфина настигла смерть.
А на следующее утро Белл собрал домочадцев в зале, где когда-то Раймона принимали в семью. Он сидел в кресле, принадлежавшем отцу, и Раймон поминутно сжимал кулаки, стараясь сдержать непрошеную ярость. Ингрид стояла рядом – и в то же время так далеко. За всё утро она ни разу не заговорила с Раймоном. Под глазами Хранителя залегли глубокие тени – бессонная ночь давала о себе знать. В первую секунду, когда сестра показалась в дверях, Раймон ощутил почти непреодолимое желание обнять её и погладить по растрепавшимся волосам – но вокруг были люди, да и Ингрид вела себя так сдержанно, будто видела Раймона в первый раз.
Белл начал длинную и наполненную пафосом речь о враге, который подобрался к сумеречному народу слишком близко. О последних его стражах – воинах дома Синего Дракона. Слова его могли бы быть смешны, если бы их не наполняла сила древней крови, заставлявшая натянутую струну в груди каждого вибрировать при звуках голоса Владыки. Но даже магия Древних не могла победить злость, накрепко утвердившуюся в сердце Раймона. При каждом упоминании «хищных тварей», пришедших украсть покой сумеречного народа, Раймон вспоминал вымотанное и исхудавшее лицо Свеа. Да, они были врагами. Но они не убивали братьев. Напротив, пленные держались вместе, и даже когда голод настиг их, оставались заодно.
– Все вы можете идти. Я прошу остаться леди Айниру, мою сестру Ингрид и полуэльфа Раймона.
Раймон вздрогнул. Титулы, присвоенные каждому из них, уже говорили о многом. Вот только зачем он нужен был в этом кругу, если был для них всего лишь «полуэльфом»?
Выбора, впрочем, не было. Раймон остался стоять неподвижно, дожидаясь, пока эльфы младших ветвей покинут зал.
Леди Айнира так же молча стояла справа от трона, на том месте, которое занимала уже много лет – а может быть, и веков.