Власть без славы. Книга 1
Шрифт:
— Ах, Джон. Кажется, я люблю вас. Милый, если это не любовь, то что же?
Он снова обнял ее.
— Это и есть любовь, дорогая, — сказал он, жадно целуя ее. Но она решительно остановила его.
— Джон, прошу вас. Так нельзя. Все в свое время. А так — нехорошо.
Он овладел собой. Цель достигнута. Он покорно сел и сказал:
— Простите.
Она поправила сбившуюся прическу.
— Давайте чай пить, — сказала она, передвигая чайник поближе к огню.
— Ну что же, выпьем чаю, — согласился он. — Я подожду возвращения миссис Моран и испрошу у нее согласие на нашу помолвку.
Нелли не ответила. Она вся дрожала, голова у нее
В шикарной новой коляске Джона Уэста, катившей по Джексон-стрит через несколько дней после его объяснения с Нелли, сидели трое. Джон правил; миссис Уэст плакала, прижавшись в угол, а между ними сидел человек неопределенного возраста, одетый во все новое и добротное, но как будто с чужого плеча. У него были моржовые седые усы, сутулые плечи, а голова опущена так низко, что поля черной шляпы скрывали глаза. Двенадцать лет прошло с тех пор, как его увели в тюрьму. Там он получил пятьдесят ударов плетью. Человек этот был не кто иной, как Артур Уэст; он отбыл срок заключения, и брат вместе с матерью везли его домой.
Миссис Уэст взяла Артура за руку и ласково сказала:
— Артур, ты едешь домой. Кончились твои мучения. Мы все будем ухаживать за тобой. — Эти слова она повторяла сыну с той минуты, как они сели в коляску. Что же касается Джона Уэста, то он упорно молчал и глядел только на дорогу.
Артур поднял голову, посмотрел на мать, потом на брата. Его глубоко посаженные глаза были безжизненны, как глаза куклы. Взгляд этих мертвых, свинцовых глаз выражал одну только холодную злобу и бессердечие, которое столь часто создает пропасть между человеком, перенесшим телесное наказание, и другими людьми и толкает его на преступление.
Артур Уэст молча опустил голову. Выход из тюрьмы не принес ему освобождения: у тюремных ворот он едва устоял перед искушением убежать обратно в свою камеру. Он чувствовал себя как путешественник, выброшенный на пустынный берег.
Рубцы на спине Артура Уэста не изгладились, как не изгладилась и память о жестоком наказании. С той минуты, когда был произнесен приговор, осудивший его на двенадцать лет тюрьмы и пятьдесят ударов плетью, он думал только о предстоящей экзекуции. Чувство стыда за совершенное преступление исчезло. Все заслонила мысль об ожидавшей его пытке. Он ничего не ел и целыми часами, словно в забытьи, лежал на койке. Спать он боялся, потому что во сне ему мерещились плети, и он просыпался от собственного крика, весь в поту, дрожа как в лихорадке. Накануне страшного дня он решил покончить с собой. Сделав петлю из простыни, он надел ее на шею и привязал конец к прутьям оконной решетки. Но мужество изменило ему. Жизнь казалась слишком драгоценной даже приговоренному к наказанию плетьми.
На другой день два угрюмых надзирателя вывели его из камеры. Он повис между ними, и ноги его безжизненно волочились по холодному каменному полу коридора. И тут из двери одной камеры раздался голос: «Ничего, ничего, сынок, скоро отделаешься».
Несчастный оглянулся и увидел лицо говорившего — лицо последнего человека, к которому Артур Уэст когда-либо в жизни мог питать чувства благодарности и дружбы.
Его повели в больницу, где врач удостоверил, что он в состоянии перенести наказание. Потом его раздели до пояса, потащили во двор и ремнями привязали к столбу. Точно в кошмаре услышал он слова приговора, который зачитывал комендант тюрьмы. Потом наступила тишина, показавшаяся Артуру бесконечной, и резкий голос крикнул: «Гляди вперед! Раз!»
Первый удар словно рассек ему спину пополам, и жгучая ненависть поднялась в нем от мысли, что человек может подвергать человека таким мукам и такому унижению. Удары сыпались на него, голос коменданта мерно отсчитывал их; с каждым взмахом плетей тело Артура все более обмякало, и если бы не поддерживавшие его ремни, он упал бы к ногам палача. Потом его перестала мучить нестерпимая боль и он только смутно ощущал струйки крови, стекавшие с его спины и капавшие на землю. Еще до конца экзекуции он потерял сознание и очнулся только в своей камере. Его охватило болезненное желание посмотреть, что с ним сделали. Медленно, с трудом он повернул голову через плечо. Увидев кровоточащее обнаженное мясо, он снова лишился чувств. Когда он окончательно пришел в себя, он понял, что все люди стали для него чужими.
Двенадцать лет, проведенные в тюрьме, не притупили ненависти, владевшей Артуром, только загнали ее глубоко в его душу, так глубоко, что никакая сила на земле не могла исторгнуть ее и развеять.
Миссис Уэст понимала состояние своего сына.
— Не бойся, Арти, — твердила она, всхлипывая. — Ты едешь домой, и мы будем за тобой ухаживать.
Домой они приехали под вечер. Миссис Уэст вытерла слезы и поспешила на кухню — приготовить давно задуманный праздничный обед. Она бережно усадила сына и, возясь у печки, заботливо и нежно посматривала на него и заговаривала с ним. Пришли отец и Джо и смущенно поздоровались с Артуром.
Праздничный обед не удался. Мрачная молчаливость Артура угнетала всех, и слова мистера Уэста о том, что хорошо быть снова на свободе и у себя дома, не улучшили настроения.
Когда встали из-за стола, все три брата ушли в свою комнату, и Джон Уэст рассказал Артуру про тотализатор. Артур, казалось, плохо понимал объяснения Джона. Он молча сидел на новой койке, которую для него с трудом втиснули в маленькую комнатку. Разговор вскоре оборвался, и наступило неловкое молчание. Артур погладил седые усы, потом потер ладонью коротко остриженную седую голову. Он, видимо, размышлял над словами брата. Вдруг он сказал:
— У тебя есть связи, Джек. Так вот, помоги мне вызволить Дика.
— Какого Дика?
— Дика Брэдли. Он мой друг. — Артур Уэст даже оживился немного. — Ты же знал его в школе. Мы вытащим его. У нас уже все обдумано. Покажем этим мерзавцам!
Джон Уэст испугался исступленной злобы, прозвучавшей в голосе брата.
— Хорошо, — сказал он. — Мы вытащим его. Но только помни: ты работаешь на меня, понятно? Слушайся меня во всем, и тебя никто не тронет. Помни это. Слушайся меня и работай в моем тотализаторе.
— Ладно, — ответил Артур Уэст. — Если ты обещаешь вытащить Дика Брэдли. Мы уже все обдумали. Покажем этим мерзавцам!
Братья стали укладываться спать. Джон и Джо заметили, что Артур, раздеваясь, избегал поворачиваться к ним спиной.
Однажды темным вечером Джон Уэст и Дэнни Каммин выехали из Керрингбуша по важному делу.
На позапрошлой неделе запряженный четверкой экипаж во весь опор промчался по Джексон-стрит, свернул в переулок и круто остановился на углу. Десять полицейских и два сыщика спрыгнули на землю и бросились к воротам дровяного склада. Они тут же арестовали всех трех караульных. Джон Уэст, сидевший в конторе за письменным столом, вовремя услышал крик: «Полиция!» Не прошло и пяти минут, как он очутился на кухне небольшого дома в соседнем квартале, пробравшись туда подземным ходом.