Власть без славы. Книга 1
Шрифт:
— Может быть, и найдется, мистер Уэст. Но крайней надобности нет, — солидным тоном ответил Фрэнк. — Мы могли бы устроить, скажем, человек десять — пятнадцать.
— Пятнадцать? Нет, нет — тридцать! Непременно тридцать! — решительно заявил Джон Уэст под жидкие хлопки делегатов. — Мы можем принять человек шесть или восемь маляров, а остальных — чернорабочими. Это хоть немного облегчит положение. В самом деле, очень грустно видеть, что для таких крепких, сильных молодцов, которые хотят работать, работы не находится. Я считаю, что долг правительства — найти работу для всех желающих работать.
— Вот ему бы
— Я считаю, что долг каждого гражданина заботиться о том, чтобы все люди могли заработать на кусок хлеба с маслом для жены и детей. Поэтому я прошу вас выбрать из своей среды тридцать человек, и я обеспечу их работой на три месяца.
Делегаты захлопали, и кто-то сказал!
— Вот это благородно!
— Мы установим свою систему сотрудничества. Без еды и без теплой одежды вы не работники, поэтому я выдам вам сто фунтов вперед, а вы потом выплатите мне эти деньги из своего жалованья. — Этот щедрый филантропический жест был встречен громкими аплодисментами. — Бесполезно утверждать, что у нас нет безработицы. Вы знаете, что она есть! И я это знаю. Все мы это знаем! Я сам страдал от нее так же, как и вы. Причина безработицы — в плохой системе управления.
— Верно! Вот это верно!
— Безработица будет продолжаться до тех пор, пока система управления не будет улучшена. За работу мы будем платить по тарифу, установленному для каждого разряда рабочих. А сейчас, чтобы хоть немного облегчить ваше положение, я дам сто фунтов.
— Вот это дело! — сказал глава делегации.
— И деньжищ у него, должно быть! — заметил другой.
Глава делегации поблагодарил мистера Уэста за «великодушие» и последовал за ним в кабинет, где ему был вручен чек на сто фунтов.
Газеты на все лады восхваляли щедрость Джона Уэста, и только «Бюллетень» поместил враждебную заметку:
«Джон Уэст уделил безработным сто фунтов из своего богатства, легко нажитого на таких же бедняках, как они; эта сумма послужила лишней рекламой для его нелегального предприятия. Разница между миллионером Уэстом и другими миллионерами только в том, что он запросто разговаривает с беднотой, чего те не делают».
Джон Уэст пришел в бешенство от «бесстыдства экстремистской газетки».
Между тем в парламенте штата началось прохождение законопроекта, запрещающего азартные игры. Никто не сомневался, что дело кончится закрытием тотализатора и клуба и что число состязаний на трех ипподромах Джона Уэста будет сильно сокращено. Законопроект содержал шестьдесят статей. Во-первых, он точно устанавливал признаки, по которым определялось помещение нелегального игорного дома. Кроме того, он предусматривал арест лиц, застигнутых в помещении, а также хозяина или съемщика его. Была даже статья, согласно которой клиент, проигравший ставку в тайном тотализаторе, имел право через суд требовать свои деньги обратно. По новому закону разрешение на открытие новых конноспортивных клубов и устройство состязаний должно было всецело зависеть от министра внутренних дел.
Когда Сэмюэл Гиббон излагал в парламенте внесенный им законопроект, его то и дело прерывали. Реплики с мест так и сыпались из рядов лейбористов и либералов; особенно старались
Во время первого чтения против законопроекта выступил Дэвид Гарсайд. Когда он начал выгораживать Джона Уэста, один из членов правительственной партии крикнул:
— Он подкуплен Джоном Уэстом! Это его ставленник!
Дэвид тряхнул мохнатой головой, притворяясь глубоко оскорбленным.
— Мистер Уэст — один из моих клиентов и, как всякий клиент, оплачивает мои услуги, — с достоинством сказал он.
Фрэнк Эштон выразил точку зрения лейбористов, задав министру вопрос, почему закон об ограничении иммиграции и другие не менее важные законы откладываются ради закона об азартных играх.
Лейбористы голосовали против законопроекта, зная, что у большинства рабочих он не встретит одобрения. Кроме того, они знали, что консерваторы и та часть либералов, которая поддерживала их, просто хотели новым законом отвлечь внимание от того обстоятельства, что они не удосужились провести более насущные социальные реформы. Но кое-кто из лейбористов, в том числе и Боб Скотт, выступали против законопроекта из меркантильных соображений: Джон Уэст щедро оплачивал их образ мыслей.
Банкирский дом, который вел дела Джона Уэста, сообщил своему клиенту, что капитал его округлился до миллиона. Главными источниками его доходов по-прежнему были тотализатор, клуб и конские состязания. Новый законопроект грозил ему крупными убытками. Джон Уэст решил во чтобы то ни стало провалить его или по крайней мере смягчить.
Отлично понимая, что новый закон пойдет на пользу Скаковому клубу штата Виктория, и все еще злобясь на его заправил за «пожизненное отлучение», Джон Уэст обратился к премьеру с предложением арендовать Флемингтонский ипподром за двадцать пять тысяч фунтов в год. Это предложение вызвало сенсацию.
Флемингтон был штаб-квартирой привилегированного Скакового клуба, который по традиции пользовался ипподромом за символическую плату — два зерна перца в год. Любители конного спорта колебались, не зная, кому отдать предпочтение. С одной стороны — Джон Уэст, который открыто наживался на бегах и скачках, с другой — Скаковой клуб, преследовавший якобы чисто спортивные цели; однако люди, которые там хозяйничали, составили себе состояние либо игрой на скачках, либо коннозаводством. Члены правления клуба, как и Джон Уэст, жаждали денег и власти и, так же как он, были застрахованы от нескромных вопросов собственных служащих.
Премьер Бонд наотрез отказался от предложения Джона Уэста, заявив, что его вполне устраивает Скаковой клуб штата Виктория.
Джон Уэст всеми средствами боролся против законопроекта и в парламенте и вне его, однако без особого успеха. И вдруг, когда дебаты уже подходили к концу, его осенила блестящая идея.
Он вызвал к себе Боба Скотта, Фрэнка Лэмменса, Ренфри и Дэвида Гарсайда. Теперь адвокат уже не решился бы предложить Джону Уэсту прийти к нему в контору.
Все собрались в новом помещении, которое Джон Уэст недавно снял под контору для своих многочисленных спортивных предприятий. Помещение было небольшое, скудно обставленное: стойка, несколько стульев вокруг стола, на стенах — обычные спортивные фотоснимки.