Власть без славы
Шрифт:
Кульминацией борьбы Ельцина за сохранение и усиление личной власти навсегда останется его конфликт с Верховным Советом РСФСР, завершившийся пушечным расстрелом «Белого дома». Сегодня, после публикации книги «Эпоха Ельцина» появилась возможность хронологически проследить эту почти детективную и жуткую историю, за которой достаточно четко проступают черты ельцинской личности.
Но сначала немного о самом Верховном Совете. Том самом, который избрал Ельцина своим председателем и наделил его огромными, совсем не спикерскими полномочиями. Который учредил пост президента Российской Федерации и фактически предопределил избрание Ельцина на этот пост. Который единодушно поднялся в 1991 году на противодействие путчу и беззаботно отдал все лавры победы одному Ельцину. Который устроил экзекуцию Горбачеву, вернувшемуся из Фороса, а затем выполнил работу ликвидатора по отношению к союзному парламенту. Который принял законы, позволившие перевести основную часть союзной собственности под юрисдикцию России.
В чем были истоки конфликта законно избранного президента с законно избранным парламентом? Вовсе не в том, о чем писали кремлевские политтехнологи: не в контрнаступлении коммунистов, не в захвате Верховного Совета и Съезда народных депутатов РСФСР силами, представлявшими тоталитарную систему. (Кстати сказать, этот прием Ельцин будет использовать потом постоянно, ставя народ перед выбором «меньшего зла», выискивая врага и наделяя его самыми пугающими чертами.) Сама обстановка в России была чревата тяжелыми конфликтами. Начались гайдаровские «реформы». «Шок без терапии» опустошил и без того тощие народные кошельки. Бывшие советские республики вводили свои валюты, а рубли, вместо того чтобы уничтожать или сдавать в Госбанк РФ, вагонами вбрасывали в российское денежное обращение. Шел первый передел собственности, у новых хищников жадно горели глаза и неутомимо гребли руки. Рядом с ними преуспевала бывшая советская номенклатура, возвращала себе теперь уже не должности, а право командовать огромными секторами экономики. Объект дележа был один на всех — народное достояние. Готовилась обвальная приватизация, суть которой мало кто понимал. Инфляция разрушала рынок, который еще только собирались создавать. Социально-экономическое положение страны стремительно ухудшалось.
Народные депутаты на то и избираются, чтобы нести на парламентскую трибуну народные переживания. Конечно, идеальным было бы, если бы парламент занимался только законодательством. Но таких парламентов нет. Даже в английском парламенте, куда меня однажды привезла Маргарет Тэтчер, я наслушался вопросов к ней по проблемам текущей политики, хотя и происходило это в рамках строгой процедуры. Чего уж говорить о молодых российских Верховном Совете и съезде! Тем более что сам Ельцин всемерно усиливал их политизацию, пока не рухнул СССР. Эта политизация теперь и возвращалась к Ельцину как бумеранг в виде депутатских требований «отчитаться», «остановить обнищание народа», «сменить негодное правительство» и так далее, то есть тех требований, которые Ельцин еще год назад выдвигал к союзным структурам. А ведь кроме всего прочего Ельцин в это время еще и сам возглавлял правительство, и претензии к нему были вполне правомерны.
В декабре 1992 года открылся 7-й Съезд народных депутатов РСФСР. Ельцин, пытаясь уберечься от нарастающей критики, предлагает депутатам ввести некий «стабилизационный период», мораторий на любые действия, дестабилизирующие государственные институты. «Сегодня, — говорит он, — раздаются призывы к отставке правительства, роспуску Съезда, «перетряске» Верховного Совета и так далее. Выскажу свою позицию. Начинать стабилизационный период с разрушения любого из высших институтов власти — просто абсурдно». [61] В то же время никаких конкретных предложений по оперативному улучшению социально-экономической ситуации он сформулировать не может.
61
«Эпоха Ельцина». С. 245.
Понимая это, он уже 2 декабря (съезд открылся 1-го) поручает помощникам готовить «максимально жесткое» обращение «К гражданам России» — о них всегда вспоминают, только если уж податься некуда. В этом обращении фактически обосновывается роспуск «изжившего себя» съезда. Но пока Ельцин медлит и терпит даже постановление, которое признает политику правительства, а значит, и самого Ельцина, «не соответствующей интересам большинства граждан». [62] Терпение, однако, быстро кончается, и 10 декабря он сообщает съезду, что «с таким съездом работать стало невозможно», [63] и вносит предложение провести референдум, чтобы граждане России могли определиться, с кем они — со съездом или президентом. Абсурдность вопроса никого не смущает. О нравах, царящих вокруг президента, говорит тот факт, что прямая трансляция его выступления была организована в строжайшей тайне от депутатов — съезд тем самым переводится в категорию врагов, в борьбе с которыми хороши все средства. Через голову съезда президент как бы обращается ко всей стране. Одна из причин — вполне, в общем-то, заурядное требование съезда согласовать с ним, съездом, состав правительства, что никак «не стыковалось» с практикой Ельцина выдвигать людей по принципу личной преданности. Видимо, поэтому он и политическую борьбу чаще всего сводил не к борьбе идей, программ или концепций, а к борьбе личностей. Все должно было вертеться вокруг него, [64]
62
Там же. С. 247.
63
Там же. С. 249.
64
См. там же. С. 264.
То, что он видел перед собой только свои эгоистические цели, представляется бесспорным. Даже после столь драматического 7-го съезда, принявшего упомянутое выше постановление, Ельцин не повернулся к интересам населения. На заседании правительства 11 февраля 1993 года, где как раз должен был обсуждаться вопрос о социально-экономическом развитии, президент свое выступление полностью посвятил политике и защите идей предложенного им референдума. Это было для него самым важным, хотя он предлагал референдум, сам не имея четкого представления о том, какую конструкцию власти предлагает стране. [65]
65
См. там же. С. 267.
Постепенно Ельцин начинает готовиться к полной ликвидации системы, которая привела его к власти. Он делает «открытие», что «нельзя управлять страной при помощи говорящего собрания», начинает намекать на силовое разрешение конфликта с народными депутатами, культивирует слухи о введении чрезвычайного положения, используя их как средство устрашения. По его просьбе даются утечки информации о встречах с генералитетом Минобороны, дескать, президент готовится к жестким действиям. Напомню еще раз: к действиям против законно избранного парламента. Подготовка к этому идет полным ходом — в марте Ельцин подписывает Указ о защите свободы средств массовой информации, завоевывая поддержку журналистского сообщества. В марте же вступает в действие план пропагандистских мероприятий его администрации, направленность которого не требует комментариев. Ельцин отрабатывает разные варианты своих выступлений и заявлений. Он не говорит об обнищании людей, о безудержном росте цен, о расстройстве финансов, подъеме преступности, нарастании сепаратистских тенденций, нет. Это ему посылают обращения по таким вопросам. Сам же он озабочен «демонстрацией скрытой силы», начинает зондаж реакции западных стран на возможность введения в России чрезвычайного положения, просит отнестись к этому «с пониманием». На дворе еще только март 1993 года.
7 марта открылся 8-й Съезд народных депутатов РСФСР. Ельцин настаивает на референдуме и снова угрожает: «Если не будут приняты высказанные мной предложения, то президенту придется искать еще какие-нибудь дополнительные меры для того, чтобы обеспечить стабильность». Увидев, что депутаты не согласились с ним, он покидает съезд. «Больше я на этот съезд не вернусь, скажите об этом депутатам», — с такими словами он уезжает в Барвиху.
Потрясающе реагируют на внутрироссийскую политическую борьбу власти США. «Нью-Йорк таймс», цитируя представителя администрации Клинтона, сообщает: «Вашингтон не будет протестовать против решения Ельцина приостановить деятельность его парламента или отменить Конституцию, принятую в советское время… Вашингтон не перестанет оказывать мощную поддержку Ельцину, если он возьмет на себя чрезвычайные полномочия… Если Ельцин приостановит деятельность антидемократического парламента, это вовсе не обязательно будет антидемократическим актом». [66] В этой цитате видится исток многих заявлений, прозвучавших осенью из уст наших политиков и обслуживающей их интеллигенции.
66
См. там же. С. 285.
Съезд фактически запретил референдум. Ну, что ж, обойдемся без съезда. 20 марта Ельцин обращается к народу и обвиняет съезд в том, что тот запустил «маховик антиконституционного переворота», что в этих условиях президент «вынужден взять на себя ответственность за судьбу страны» и подписал уже указ об особом порядке управления. Референдум назначается на 25 апреля 1993 года.
Народные депутаты ответили попыткой импичмента. 28 марта уже 9-й съезд провел тайное голосование по вопросу отрешения президента от власти. Ельцин по телефону получал результаты голосования раньше счетной комиссии (работала служба безопасности) и складывал их на чистом листе бумаги в два столбика — «за» и «против».
Это, вроде, понятно: переживал, волновался. На деле же никакого значения этим результатам гарант Конституции не придавал: на случай неблагоприятного исхода в Кремле была уже организована телестудия, чтобы президент мог срочно обратиться к народу. Предполагалось, что он объявит о роспуске съезда, депутатов при этом должны были заблокировать в Большом Кремлевском дворце. Но импичмент не прошел, Ельцин отправился на Васильевский спуск, где шел митинг в его поддержку, и объявил: «Коммунистический переворот не состоялся».