Власть без славы
Шрифт:
Реакцию верхушки ВПК и генералитета просчитать нетрудно. Поддержку этой реакции со стороны не только «консервативных сил» — тоже. Спасают, видимо, только неоднородность армии да впитанное до мозга костей почтение к «ведущей и направляющей» роли КПСС, ее вождей.
Такова была общая обстановка в стране.
Горбачев и Ельцин словно почувствовали, что котел кипит слишком сильно, может сорвать крышку. Что необходимо хотя бы обозначить общую перспективу работы, сосредоточить на ней внимание людей, дать стране надежду. Оба понимают: в условиях, когда Госплан СССР уже почти полностью выведен из игры, наша неповоротливая, медлительная экономика довольно успешно деградирует, а результатом этой деградации будет крушение государства, следовательно — и их обоих. Отбросив
Но и союзный Совмин не свернул работы над своей программой.
Возникла странная ситуация. Мы все знали, что где-то работает команда Шаталина, что там собраны молодые экономисты разных школ, что дело у них вроде бы идет на лад. И ничего не знали о том, чем занята группа Л. И. Абалкина, кто в нее включен и собирается ли она представить конкурсное исследование или же проверяет варианты, которые выбирают Шаталин с Петраковым и Явлинским.
Как водится у нас в Отечестве, с первых же дней после подписания соглашения от 2 августа между двумя командами сложились не самые добрые отношений. Детские, совершенно непродуктивные. Команды жаловались одна на другую, интриговали, тщательно скрывали свои идеи, втягивали в свои козни руководство, союзные и российские ведомства.
Мой добрый знакомый, к сожалению, теперь уже ушедший от нас, академик Станислав Сергеевич Шаталин, человек прямой, никогда не уличенный в неправде, рассказывал мне перед обсуждением программы «500 дней» в союзном парламенте:
— Это же бардак! Наша группа была создана по указанию Михаила Сергеевича. У нас работали представители многих республик. А правительство просто перекрыло нам кислород! Ни Совмин, ни Госплан, ни «оборонка», ни военные, не то что не давали нам информацию для расчетов — они даже не отвечали на наши запросы!
— Может быть, их расчетами можно воспользоваться? Я достану, — сказал я.
— Да знаю я, как они считали. Так можно доказать, что цены вообще не надо трогать — заложи в модель низкий уровень материалоемкости, капиталоемкости, энергоемкости и все прочее, получишь себестоимость, близкую к кулю. А сколько на самом деле будет стоить энергия, металл, какими будут все прочие расходы? Это все — за кадром.
Он забежал ко мне накануне предварительного обсуждения «500 дней» в Верховном Совете СССР, где мы устраивали нечто вроде парламентских слушаний, точнее — учились их устраивать. Слава богу, теперь в Госдуме они давно уже стали рутиной.
Рассказанное Шаталиным весьма озадачивало. Дело не только в том, что он работал по благословению и Горбачева, и Ельцина. Академики Шаталин и Петраков были еще и штатными советниками президента СССР и имели право на доступ к любой информации. И если им было отказано в этом, значит снова власть вместо дела занималась междоусобицей.
Сразу же после его ухода я попросил своего помощника Мишу Рассолова взять для меня в секретариате экземпляр программы «500 дней», Станислав Сергеевич сказал, что она уже напечатана. В секретариате программы не оказалось, она туда не поступала, так как… никто ее не запрашивал. Вот это был высший аппаратный пилотаж! Завтра обсуждение наиважнейшего документа, пусть и предварительное, но все равно — депутатское, во многом предопределяющее результаты голосования на сессии, а документа, который предстоит обсуждать и утверждать или опровергать, члены Верховного Совета в глаза не видели!
Пришлось звонить М. Н. Полторанину. Он в это время был председателем Госкомиздата РСФСР, и, конечно, издание программы могло идти только через
— Как? — изумился он. — Иван Дмитриевич, у вас нет программы? Сейчас посылаю.
Через пару часов мне привезли три весьма объемистые брошюры. Кроме собственно экономических расчетов и прогнозов, программа содержала проекты нескольких законов, которые надо было рассмотреть и принять впервые в советской истории, раньше они были просто не нужны для нашего планового хозяйства. Иными словами, это были законопроекты, определяющие «правила игры» в условиях рыночной экономики. Для того чтобы доработать, принять только предлагаемые командой Шаталина законы, а они «потянут» за собой сотни других законов, ибо рыночное законодательство куда как сложнее законодательства командно-плановой экономики, — для этого при темпах работы союзного парламента потребуются годы. Отвлекаясь, замечу, что и через десять лет достаточно интенсивной деятельности российских парламентариев правовое регулирование рынка у нас имеет еще весьма и весьма фрагментарный вид.
Более вдохновляющей была экономическая часть. 100 дней — на чрезвычайные меры, прежде всего в сфере финансов, кредитно-денежного обращения, стабилизации рубля. 150 дней — на либерализацию цен. (То есть в отличие от гайдаровской «шоковой терапии», свободным ценам должен был предшествовать надежный рубль). Еще 150 — на ужесточение финансовых ограничений. Последние 100 дней — подтягивание того, что не поддается или плохо поддается программе, и постепенный переход к первым ступеням подъема.
Конечно, и не экономисту было ясно, что программа носит достаточно условный характер, предстает как стратегическая разработка. В то же время она дает совершенно ясный ответ на сакраментальный русский вопрос: с чего начать? В ней прописаны и второй, и третий шаги. Вызывает некий внутренний протест срок — за 500 дней раскрутить маховики перемен? Возможно ли это? Или очередное прожектерство?
Тогда мне не пришла в голову простая мысль: а что такое срок в 500 дней? При нашей системе выходных и праздников это ведь два рабочих года! Даже чуть больше. Б. Н. Ельцин в октябре 1987 года на известном Пленуме ЦК КПСС упрекал Горбачева в том, что прошло два года, а народ от перестройки ничего не получил. Тогда два года никому не показались малым сроком. А вот для программы Шаталина — Явлинского, которая предполагает не завершение, а всего лишь начало реформы в экономике, два года — это, как потом и будут говорить, «несерьезно».
Решив для себя, что эту программу надо поддерживать, и надеясь, что после моего обращения в секретариат за ее экземпляром Н. Ф. Рубцов [14] «встрепенется» и быстро обеспечит депутатов этим документом, я отправился к А. И. Лукьянову.
— Читал?
— Нет, некогда. И потом — пусть экономисты разбираются.
— Что ты, что ты! — как обычно, загорячился я. — Тебе обязательно надо посмотреть. Тут же целый том законопроектов. Да и экономическая часть серьезная. Я разговаривал со Стасом Шаталиным, он считает, что таким путем мы можем двинуться, наконец, вперед и что республики с программой согласны.
14
Николай Федорович Рубцов был начальником Секретариата Верховного Совета СССР.
— А я разговаривал с Рыжковым, — ответил Лукьянов. — Он считает, что в этой программе вообще ничего дельного нет, все срисовано с потолка. Николай Иванович говорит, что она погубит страну, и поэтому правительство будет вносить свою новую программу и отстаивать ее.
Тут же Лукьянов добавил, что послезавтра президент собирает разработчиков обеих программ, будут представители республики, Б. Н. Ельцин. И мы тоже должны участвовать в этом совещании.
А на следующий день были «слушания». Они проходили в том же зале, где обычно работала сессия Верховного Совета СССР, да и аудитория была почти та же, что на сессии, — члены парламента, народные депутаты. На трибуне стоял Явлинский, Шаталин сидел в сторонке, Петракова я не рассмотрел.