Власть без славы

Лаптев Иван

Американская «пара» прилетела, как обычно, с женами, на компактном, но очень комфортабельном и «дальнелетном» самолете — Атлантический океан он мог перекрыть без посадки в оба конца. На нем мы улетели в Ленинград, где в гостинице «Балтийская» я и получил ответ на вопрос о моратории. Картина была, конечно, достойна кисти больших художников.

…Четыре часа утра. Жены конгрессменов давно спят. За столом в «штабном» номере четыре человека — два американца, переводчик и ваш покорный слуга. Охранники, прилетевшие с конгрессменами, заботливо подливают виски, достают из холодильника лед и содовую. Я в десятый раз пытаюсь объяснить, что для Америки продление нашего моратория — колоссальный шанс.

Кое-что смысля в глобальной экологии, читаю короткую лекцию о том, что ядерное оружие не нуждается в ракетной транспортировке, его можно взорвать в любом месте, результат все равно будет планетарным. Просто одни погибнут раньше и сразу, другие — позже и в муках. Какой тогда смысл Америке гнать свои испытания? Вот шанс: мы продлеваем мораторий на них, вы к нему присоединяетесь. Логично? Политически целесообразно?

Фэссел и Брумфилд непробиваемы. Мы провели вместе уже два дня, у них была возможность убедиться, что мы не «темним»; хотя, наверное, я несколько превышал свои полномочия, я их всегда превышал, когда видел, что речь идет о проблеме, важной для нашей страны. Но — молчат. Я начинаю снова, предварительно сказав тост за «простых» граждан Соединенных Штатов. Наконец, опытнейший Фэссел не выдерживает:

— Да взрывайте вы, мистер Лаптев, что хотите! А мы — как взрывали, так и будем взрывать! Ваш мораторий — это ваш мораторий. Вы его объявили, вы его можете прекратить. Соединенные Штаты в этом не участвовали и участвовать не будут.

На всю жизнь я запомнил это американское: «мы — как взрывали, так и будем взрывать!» Ответ, что называется, исчерпывающий, хотя и отнюдь не в дипломатической упаковке. Утром, в 9 часов, поехали на Пискаревское кладбище.

Таких встреч и переговоров было немало, так что обстановка вокруг нашей страны и умение западных политиков «педалировать» на разных вопросах, в первую очередь на правах человека, были мне достаточно ясны.

Первоначально работа над законопроектом в выездах и въездах шла спокойно. По поручению Горбачева я провел совещание с большой группой руководителей и представителей министерств и ведомств — МВД, МИДа, КГБ, Таможенной службы, Минфина, Госплана, МПС, Аэрофлота и других. Позиция вроде бы была единой — закон нужен, работу над ним следует ускорить, принципиальных возражений ни у кого не было.

Это дало возможность подключить к работе над проектом самых квалифицированных депутатов — Ф. М. Бурлацкого, Н. Н. Гриценко, С. А. Азарова, В. Г. Кучеренко, наладить международные консультации. Постоянно мы обращались к консульскому управлению МИДа, к Министерству юстиции, в Государственный комитет СССР по труду и социальным вопросам — надо было предусмотреть какую-то правовую защиту людей, которые будут выезжать, скажем, на заработки, конвенций о защите прав трудящихся — мигрантов мы к тому времени не только не ратифицировали, но даже и не знали. Все шло, как говорится, по плану.

В октябре 1990 года Верховный Совет принял Закон о выездах и въездах в первом чтении. Замечаний было много, но, когда мы с председателем Комитета по международным делам А. С. Дзасоховым и председателем Комитета по законодательству Ю. Х. Калмыковым проанализировали их, оказалось, что в основном это технические моменты, коренной переработки проект не требует. Мы договорились оперативно готовить его на обсуждение, и 23 ноября 1990 года два председателя комитетов внесли его на второе чтение уже с учетом замечаний.

Тут-то он и застрял. Те самые министерства и ведомства, которые поддерживали его на первой стадии, вдруг заговорили о том, «какова цена вопроса». Оказалось, что у таможни не хватает пропускных пунктов, у железнодорожников мало вагонов и большие трудности с их перестановкой на европейскую колею, гражданская авиация

нуждается в новых самолетах, а Минфину не хватит валюты (обменивали тогда всего лишь по 1000 рублей). Пошли справки о неминуемых очередях на выезд, кто-то подсчитал, что ждать людям придется не менее года. Потом заговорили, что и паспортов-то у нас не хватит, и ОВИР захлебнется, и погранслужба не справится. И все проводили цифры необходимых затрат, гигантские цифры. Другими словами, по бюрократическим коридорам и кабинетам прошел какой-то сигнал, который очень удачно совпал с ведомственными устремлениями получить «под закон» дополнительные ассигнования. Поэтому и запрашивали с огромным запасом — урежут, дескать, но хоть что-то дадут.

Стало ясно, что надо как-то систематизировать эти ведомственные оценки, чтобы их можно было либо принять, либо аргументированно отклонить. Я обратился в Госплан СССР. Академик С. А. Ситарян, бывший тогда первым заместителем председателя этого почтенного учреждения, через пару недель прислал мне объемистую справку. Привожу ее полностью как пример того, какая гигантская работа сопутствовала принятию Закона о выездах и въездах (собственно, все законодательные акты готовились так же) и какие ведомственные амбиции возникали в то время на, казалось бы, нейтральной почве.

«Уважаемый Иван Дмитриевич,

В связи с Вашим запросом, от заинтересованных министерств и ведомств получены и обобщены предварительные оценки затрат в советских рублях и иностранной валюте, которые потребуется понести для обеспечения реализации положений проекта Закона СССР «О порядке выезда из СССР и въезда в СССР граждан СССР».

Как известно, в последние годы в связи с осуществляемым в стране процессом демократизации был значительно упрощен порядок выезда граждан СССР за границу, что способствовало росту числа таких поездок. За последние четыре года их количество возросло более чем в 30 раз и составило в 1990 году 3,9 миллиона.

В эти же годы принимались меры по развитию службы ОВИР, таможенной и консульской служб, международного транспортного сообщения. Однако стремительное развитие внешней миграции населения не позволяло при ограниченности материальных ресурсов обеспечить надлежащие условия для выезда советских граждан за рубеж.

Введение в действие упомянутого Закона, предусматривающего расширение возможностей для зарубежных поездок граждан СССР, видимо, многократно увеличит число таких поездок. Согласно прогнозу МВД СССР, в первый период после вступления Закона в силу количество временных выездов граждан составит 7–8 млн. в год, а к концу пятилетки может увеличиться до 25–30 миллионов. Такая миграционная активность населения требует решения целого комплекса правовых, организационных и экономических задач.

Исходя из указанного прогноза роста количества выездов граждан СССР за рубеж, министерствами и ведомствами СССР сделаны следующие оценки необходимых материальных затрат до конца нынешней пятилетки.

С целью своевременного рассмотрения ходатайств граждан о выдаче заграничных паспортов МВД СССР предусматривает дальнейшее развитие службы виз и разрешений. Численность аппаратов ОВИР должна быть увеличена к 1995 году на 6 тыс. человек (против 2,4 тыс. человек в настоящее время). Содержание этих работников обойдется за пятилетку примерно в 130 млн. рублей. На подготовку дополнительных помещений для этих служб и оснащение помещений потребуется 12 млн. рублей и 2 млн. инв. рублей (здесь и далее затраты учтены по официальному курсу рубля Госбанка СССР). Для модернизации и развития мощностей по выпуску бланков загранпаспортов на фабриках Гознака и других предприятиях-кооперантах в ближайшие годы необходима закупка импортного оборудования стоимостью около 10 млн. инв. рублей.