Власть без славы
Шрифт:
За это его нельзя упрекать.
Но история породила сложную ситуацию, сложившуюся из многочисленных связей политического, юридического, экономического характера. Поиск выхода из нее потребует времени и терпения и должен идти классическими путями диалога.
Поэтому мы хотим скорейшего начала переговоров между советскими властями и Вами, с тем чтобы найти приемлемое для всех сторон решение нынешнего кризиса.
Вероятно, было бы целесообразно для обеспечения открытия этих переговоров приостановить на время действие решений, принятых вашим парламентом, которые никак не утратят своего значения, поскольку опираются на общепризнанный принцип: принцип самоопределения народов.
Мы приветствуем Вас, господин Председатель, и
Франсуа Миттеран,
Гельмут Коль».
Намек, как говорится, более чем прозрачный: прекращайте дергать за хвост тигра, который и в более безобидных ситуациях размалывал в своих зубах то Венгрию, то Чехословакию; стоит Горбачеву двинуть к вам одну левую ногу — и о свободной Литве придется надолго забыть. Но, опьяненный своей смелостью, Ландсбергис не внял советам. И оказался прав — руководство СССР ничего и никуда своевременно не двинуло. Посмотрев на такое развитие событий, 4 мая 1990 года о восстановлении своей независимости заявила Латвия.
Можно с полной определенностью утверждать, что союзное руководство не было готово к такому решительному движению республик к самостоятельности. Хваленый КГБ СССР, десятилетиями приучавший нас бояться собственной тени, как оказалось, не имел систематизированной информации о глубинных процессах в той же Прибалтике. После почти полувекового пребывания Литвы, Латвии, Эстонии в составе СССР, при наличии в этих республиках многочисленного русского населения наши спецслужбы не имели там не только сколько-нибудь надежной опоры, но даже пресловутых «агентов влияния». Информация, предоставляемая руководству страны, как правило, носила отрывочный, персонифицированный характер, представляла все происходящее как происки отдельных «националистов», «сепаратистов», «антисоветчиков». Как покажут последующие события в Вильнюсе и Риге, у КГБ СССР вообще не было продуманных планов действий в случае чрезвычайных ситуаций. Все сводилось к попыткам взять на испуг.
Иными словами, ситуацию в Прибалтике и в Закавказье союзный Центр не предвидел, его охранные структуры оказались «на высоте» мелких стукачей, инициатива была утрачена, остановить процесс разбегания республик «классическими путями диалога» было уже невозможно, а масштабные силовые акции никак не вписывались в политику перестройки.
И все-таки это были еще только цветочки. Центр просмотрел и то, что было у него буквально под носом, на глазах, не заметил, как на российском горизонте формируется небывалый смерч, который опрокинет не только советский строй, но и многовековые приобретения великих российских князей и монархов.
Когда сегодня вспоминаешь о событиях 1990 года, не покидает ощущение, что люди, кому судьбой было предназначено тогда возглавлять СССР, не принимали происходящее всерьез. Как и в случае с Прибалтикой, Центр не сделал никаких шагов, чтобы перехватить у Ельцина инициативу, упредить его действия. Да, 15 марта 1990 года М. С. Горбачев был избран президентом СССР. Да, он встретился с депутатами-коммунистами, участниками 1-го Съезда народных депутатов РСФСР, кстати, составлявшими абсолютное большинство на этом съезде. Да, он выступил перед голосованием, когда избирали Председателя Верховного Совета РСФСР. Но — и все! Всех других советских и партийных вождей как будто не было, не существовало тогда в природе!
Попытки же самого Горбачева следует признать крайне неудачными. Его встреча с российскими депутатами — я на ней тоже присутствовал — прошла так, как проходят научные конгрессы: поговорили — и каждый остался при своем мнении. Его речь перед голосованием принесла, как об этом уже многие писали, совершенно обратный эффект. Она не убавила, а прибавила голосов за Ельцина.
Может быть, самым необъяснимым было то, что Кремль не смог выставить Б. Н. Ельцину реального конкурента на этом голосовании. Такого человека просто не оказалось! Воротников,
На мой взгляд, все это в значительной степени определялось тем, что параллельно шел еще один процесс борьбы за власть. За власть, которая считалась — и тогда еще была — самой главной, самой престижной и могучей, — за власть над партией. Под кремлевскими коврами разворачивалась невидимая миру настоящая война за создание Коммунистической партии РСФСР. Инициировали и вели эту войну самые ярые противники политики Горбачева. Для них Ельцин, который потом небрежно смахнет их с исторической сцены, представлялся меньшим злом, чем президент СССР. Они воспринимали Ельцина как своего в значительно большей степени, чем Горбачева, в борьбе против которого были способны объединиться хоть с чертом, что и продемонстрирует И. К. Полозков на 3-м Съезде народных депутатов РСФСР. Рассчитывая опрокинуть наметившиеся демократические реформы, самая консервативная и реакционная часть КПСС настойчиво требовала «уравнять» Россию с другими республиками, ибо только она не имеет своей компартии. Если сопоставить партийное и государственное строительство, то придется признать: лидеры российской компартии первыми сделали в своей сфере то, что потом сделает в своей Ельцин. 19 июня 1990 года Российская партийная конференция состоялась, Компартия РСФСР была учреждена. Только в президиуме этой конференции вместе с М. С. Горбачевым, Н. И. Рыжковым уже восседал Председатель Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин. И пусть это покажется парадоксальным, но я убежден, что своим избранием он обязан не столько агитационной деятельности сторонников, сколько антигорбачевским усилиям консерваторов из родной КПСС.
Но это будет позже. А пока М. С. Горбачев, выступив на Съезде российских народных депутатов, отправляется с официальным визитом в Канаду и США. 30 мая 1990 года там он и узнал, что теперь будет иметь дело с новым Председателем Верховного Совета РСФСР.
Горбачев не смог скрыть раздражения, когда в Канаде получил известие об избрании Ельцина. Но только в этом и выразилась его тревога. Вернувшись из поездки, он выступает с пространным докладом о результатах визита на заседании Верховного Совета СССР, приковывает внимание страны к проведенным переговорам. Как всегда в таких случаях, послушать его выступление пришло все руководство СССР. Все выражают удовлетворение поступательным развитием отношений с США, все спокойны. А в это время на Съезде народных депутатов РСФСР готовятся к голосованию за Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, идет невероятная по интенсивности обработка участников Съезда.
12 июня 1990 года М. С. Горбачев созывает в Кремле Совет Федерации, в составе которого тогда были главы союзных и автономных республик. А. И. Лукьянов, Н. И. Рыжков, мы с Р. Н. Нишановым тоже всегда участвовали в таких заседаниях. Предполагалось рассмотреть вопрос о национально-государственном устройстве СССР.
Заседание было назначено на 14 часов. А в полдень пришла информация: 1-й Съезд народных депутатов РСФСР принял декларацию о суверенитете. Законы России были провозглашены главенствующими над законами СССР.
Б. Н. Ельцин опоздал к открытию съезда на 2–3 минуты, впрочем, это был его несколько наивный, но обычный прием — заставить всех подождать. Но Горбачев ждать не стал, открыл заседание. Едва появился Ельцин, Горбачев начал его упрекать: что вы делаете, какая еще декларация, от кого хотите стать независимыми… До сих пор помню прищур глаз и тонкую улыбку Ельцина. Он спокойно дождался, когда Горбачев остановится, и как-то лениво, словно речь шла о пустяках, проронил всего два слова:
— Депутаты проголосовали…