Власть без славы
Шрифт:
По-моему, она просто возбудила в стареющем отце угасающие эмоции и удовлетворила его желание иметь хорошенькую жену.
Меня удивило, что она, оказывается, заметила мое скептическое отношение к себе, – я и не предполагала, что эта кукла способна что-то чувствовать. Как правило, она была всем довольна, но тут она пожаловалась отцу – значит, ее это сильно задело.
Отец, узнав, что я обидела его маленькое сокровище, раздраженно сказал обо мне одному своему доверенному лицу:
– Вокруг нее чересчур много разных сплетниц. То им не так, это не эдак. Вечно в ее комнатах толпятся бездельницы. Надо хорошенько ее проучить.
И в наказание у меня забрали двух
Я пришла в бешенство. Именно этих двух женщин я очень любила, да и вообще, при моем маленьком дворе все жили очень дружно. Друзьями я дорожила. К счастью, Сьюзан осталась, но все равно мне жаль было расставаться с двумя подругами.
Только я собралась идти к отцу, как появился Чапуи.
– Вам следует замять ссору с королевой, – посоветовал он.
– С этой глупой мартышкой? – возмутилась я.
– Она ублажает короля, – весело ответил он и при этом даже подмигнул. – Говорят, так он был увлечен только ее кузиной. Очевидно, у них есть что-то общее с Анной Болейн.
– Но Анна Болейн была умной женщиной, – возразила я, – эта же – полная дура.
– И все же. Следует опасаться дураков, имеющих власть.
– Разве у нее есть власть?
– Безусловно! У нее есть преданный любовник. Ваше же положение при дворе пока можно считать благополучным. Пока. Не забывайте об этом. А также о том, что вы стоите на втором месте… после Эдуарда.
– Эдуард еще ребенок.
Чапуи хитро посмотрел на меня.
– Кто знает, что будет завтра, – как бы между прочим заметил он. И, помолчав, твердо сказал: – Как бы там ни было, но между вами и отцом больше не должно быть трений. А они будут, если вы не перестанете обижать королеву.
– Я и не собиралась.
– Но вы каким-то образом проявили к ней неуважение.
– Она глупа, как пробка.
– Для вас глупа, а для Его Величества краше ее нет. А мы все – во власти Его Величества. Так что постарайтесь как-то уладить эту ссору и сгладить острые углы.
Я поняла, что он имеет в виду. В словах Чапуи всегда надо было улавливать скрытый смысл.
Мне нетрудно было загладить свою вину. Первое, что я сделала, встретившись с ней, – это похвалила ее платье. Она ответила мне улыбкой. Она действительно была прехорошенькая, а поскольку впервые в жизни у нее оказалось столько красивых вещей, она чисто по-детски любовалась ими. Меня забавляли прелестные завитушки ее волос, о чем я ей и сказала.
Через несколько дней я снова сделала ей комплимент. Но каково же было мое удивление, когда мне рассказали, что Катарина послала графине Солсбери в Тауэр несколько теплых вещей, – и, главное, король разрешил!
Именно это и помогло нашему сближению.
Выбрав удачный момент, я сказала ей, что знаю о ее благородном жесте и благодарю за это.
– Я услышала, что она при смерти, – ответила Катарина, – и подумала, как там, наверное, холодно, в этом Тауэре. Ненавижу холод! Когда я жила у бабушки, там зимой было очень холодно. А мы были очень бедные, одеться было не во что… Вот я и подумала о графине, как ей, должно быть, холодно…
– Это так благородно с вашей стороны, – воскликнула я на этот раз с неподдельным чувством, – спасибо вам!
Она одарила меня своей лучезарной улыбкой.
– Я послала ей шерстяную ночную рубашку, отделанную мехом и… еще носки и ботинки.
– Вы поступили так… великодушно, так…
– Вы ее очень любили, – тихо произнесла она.
Я молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
– Она заменила вам мать, – продолжала Катарина, – я жила у бабушки, но… она почти не обращала на меня внимания.
– Спасибо,
Впервые за все время я смогла произнести: «Ваше Величество». И увидела слезы на ее глазах. Я не смогла бы ее полюбить или подружиться с ней, как с Джейн или с Анной Клевской, но должна признать, что у нее было доброе, щедрое сердце. А если она и глуповата, мне-то что? Ведь не меня же она соблазнила, а моего отца.
Король пребывал в состоянии полной эйфории, обретя, наконец, совершенную во всех отношениях жену, однако страну по-прежнему сотрясали волнения. Именно восстание сэра Джона Невила, вспыхнувшее на севере, послужило толчком к тому, что король решил казнить графиню. Англия оказалась расколотой пополам – одни хотели воссоединения с Римом, другие считали, что разрыв с Папой имеет свои преимущества; одни были против короля, другие – за него. Дело осложнялось еще и тем, что за границей усилилось влияние протестантской церкви. В Англии тоже кое-кто был не прочь принять протестантство. Король же, не желавший никаких религиозных перемен, вполне довольствовался своим положением Главы церкви, предоставляя конфликтующим сторонам враждовать друг с другом. Сам он сохранял нейтралитет, но в любой момент мог нанести сокрушительный удар – если только возникнет угроза его деспотическому режиму. Ситуация с двумя королевами, Катариной и Анной, напоминала ту, что в свое время была с моей матерью и Анной Болейн. Даже имена совпадали. Многие граждане придерживались мнения, что брак с Катариной недействителен, так как король был официально женат на Анне.
Матримониальная неразбериха обсуждалась не один год, не доставляя королю ни малейшего удовольствия. Вообще, беспорядки в королевстве не в последнюю очередь были результатом его отношения к своим женам.
Король, желавший, чтобы подданные его любили, впадал в ярость при каждом новом проявлении недовольства.
Особенно его возмутило восстание сэра Джона Невила. Он обвинял во всем «этого проклятого смутьяна» Реджинальда Поула, разъезжавшего по континенту и поливавшего грязью английского короля. Но схватить клеветника и отправить к праотцам, как он поступил со всеми членами этой семьи, королю никак не удавалось.
Он решил сам ехать на север, чтобы расправиться с бунтовщиками. Для ведения дел в Лондоне он оставлял Совет, состоявший из верных людей – Кранмера, Одли и одного из братьев Сеймур.
Этот Сеймур имел большую власть, будучи не только братом покойной, ничем не провинившейся жены короля, но и дядей Эдуарда – будущего властителя Англии. Мне казалось, что Хоуарды, чья звезда только что взошла, с недоверием относились к Сеймурам, которые, правда, платили им тем же.
Чапуи объяснил мне, что надо очень внимательно следить за восхождением и тех, и других.
По дороге короля встречали приветственными криками. Трудно сказать, насколько они были искренними. Но люди не могли не видеть, сколько трупов висело на столбах, и не вдыхать горький воздух, пропитанный запахом сгоревшей плоти. С таким монархом лучше было поостеречься.
Одна только королева успокаивала его. В ее присутствии он был нежным, любящим мужем. Он говорил, что был бы совсем счастлив, если бы его подданные прекратили своевольничать и успокоились в конце концов.
Странно все-таки устроены люди! Они часто не замечают важных вещей, которые происходят буквально у них под носом. Королевский двор находился в те дни в замке Понтефракт, и Катарина взяла себе нового секретаря – молодого человека приятной, весьма неординарной наружности по имени Фрэнсис Дерехэм.