Власть научного знания
Шрифт:
Таблица 5
Сюжеты МГЭИК из доклада о сценариях
(NB: Гипотезы о социально-демографическом развитии охватывают период до 2050-го года, гипотезы о последствиях – период до 2100-го года).
На основе этих четырех сюжетов (А1/2, В1/2) было разработано сорок сценариев, шесть из которых были приведены в качестве наглядных примеров. В нашей таблице на примере группы А1, можно увидеть, насколько различаются, в частности, проведенные в рамках данной группы модельные расчеты подъема уровня температуры и моря (A1T, A1B, A1F1). Жиро и его коллеги (Girod et al., 2009) сделали обзор всех опубликованных на сегодняшний день сценариев МГЭИК (1990, 1992 и 2000) и обратили внимание на увеличение числа сценариев и их авторов при одновременном сокращении
Если в сценариях 1990-го и 1992-го года еще описывались последствия (в частности, повышение температуры и уровня воды в Мировом океане), то в последней версии СДСВ раздел о последствиях отсутствует. В сценарии 1990-го для предсказания климата в будущем используется сценарий «2030: высокий уровень выбросов». После 1990-го года всем сценариям приписывается одинаковая вероятность. После 1992-го года вероятность того или иного сценария вообще не указывается. В публичной дискуссии это легко может привести к путанице, и в этой связи неудивительно, что некоторые климатологи настаивают на введении соответствующих предпосылок, основанных на оценках вероятности, какими бы субъективными они ни были. Так, например, Стивен Шнайдер (Schneider, 2001: 19) пишет:
Открывающаяся перед нами перспектива вызывает еще большее беспокойство, так как теперь десятки пользователей будут выбирать произвольные сценарии и тенденции изменения климата и составлять таблицы частотности, основанные на […] неявных, молчаливо принимаемых допущениях. […] Я бы однозначно больше доверял расчетам вероятности, сделанным командой ученых в рамках работы над СДСВ, какими бы субъективными они ни были, чем расчетам множества других заинтересованных лиц, которым ситуация дает возможность сделать свой личный выбор. Поэтому, пока мы ждем решения МГЭИК относительно того, будет ли для этой непростой задачи сформирована новая команда, те, кто принимает политические решения по вопросам климата, должны быть бдительны и всякий раз настаивать на том, чтобы консультанты, устанавливающие порог «опасности» климатических изменений, обосновывали свое решение. Кроме того, они должны в отдельном отчете продемонстрировать, каким образом они выбирали сценарии выбросов и тенденций изменения климата, поскольку и те, и другие определяют вероятность будущих рисков.
Жиро и его соавторы (Girod et al., 2009: 116) придерживаются другого мнения. Они призывают не указывать вероятность сценариев, более тщательно их разрабатывать, делать их более прозрачными, а также давать оценку вариантов политического вмешательства – тоже при помощи сценарного метода.
Перед разработчиками новых сценариев МГЭИК стоят следующие задачи: (i) прийти к единому мнению относительно конкретного количества сценариев выбросов; (ii) сделать сценарии прозрачными и представить их классификацию (при условии вмешательства / невмешательства); (iii) оценить, какие политические меры необходимы для обеспечения низкого уровня выбросов – сценария RCP (Representative Concentration Pathways); и (iv) честным и прозрачным образом согласовать критические позиции со стороны науки и государства.
«Шелл» открыто заявляет о тех допущениях, на которых строятся ее сценарии. В 1992 году компания представила два сценария – «Новые горизонты» (New Frontiers) и «Баррикады» (Barricades). В «Новых горизонтах» разработчики исходили из того, что глобальное сотрудничество будет продолжено, а государства признают факт взаимозависимости глобальных финансовых и политических институтов. Возрастет использование всех энергоносителей – нефти, угля, газа, неконвенциональной нефти и значимых новых возобновляемых источников энергии, в первую очередь фотовольтаики. «Баррикады», напротив, прогнозируют усиление протекционизма и островного мышления. Опасения по поводу энергетической безопасности и разрушения окружающей среды приведут к драконовским мерам на локальном уровне. Произойдет ослабление международных институтов, а вместе с ним – снижение способности общемирового решения проблем (Stubbs, 2009: 79).
МГЭИК ссылается на эти сценарии «Шелл» (наряду с другими источниками, они использовались для создания сюжетов А1 и А2), но отстает от «Шелл» в том, что касается открытой коммуникации с общественностью.
И «Шелл», и МГЭИК при разработке данных сценариев исходят
Терминология, которая используется в публикациях «Шелл», маркирует определенную дистанцию между сценарием и его разработчиком; она создает впечатление объективности и легитимности. […] При этом разработчики очень активно используют позитивистскую методологию, которая исходит из существования некого внешнего мира, который необходимо исследовать, а не из создаваемых человеком альтернативных реальностей. […] Интересно, что сама компания никак не фигурирует в сценарии. По всей вероятности, предполагается, что компания лишь реагирует на те или иные события, но никак на них не влияет. В соответствии с методикой планирования, «организация ни в коем случае не должна фигурировать в сценарии в качестве действующего субъекта». Если же данная конкретная организация является одним из важнейших и влиятельнейших игроков в данной сфере, такой подход означает отрицание основополагающей реальности (Wright, 2004: 10).
МГЭИК также лишь очень недолго работала с так называемыми сценариями вмешательства (IPCC, 1990). Речь идет о сценарии выбросов, в котором присутствуют гипотезы о политических мерах, направленных на сокращение выбросов парниковых газов. При этом в сценарии без вмешательства речь идет о «таком сценарии выбросов, в котором подобные гипотезы отсутствуют» (Alcamo et al., 1995: 258).
Когда мы говорим о компании «Шелл» или о МГЭИК, то в обоих случаях неправомерно было бы утверждать, что эти организации, разрабатывающие сценарии, никак не влияют на будущее мира. В отношении «Шелл» нам известно, что изменение ее позиции (а также позиции «BP» и компаний в сфере перестрахования) послужило сигналом для подписания Киотского протокола (Legget, 2000). Несмотря на это, МГЭИК в своих сценариях исходит из того, что мир будет развиваться без какой-либо климатической политики. На самом же деле мир не сможет игнорировать изменение климата, и сценарии учитывают это неявным образом, а именно в предположениях о социально-демографическом развитии и технологическом прогрессе. В СДСВ мы читаем:
В сценариях этого доклада не учитываются какие-либо дополнительные инициативы в области климатической политики; другими словами, в нем нет сценариев, в которых бы непосредственным образом учитывалась реализация положений Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН) или норм выбросов из Киотского протокола. Впрочем, выбросы парниковых газов напрямую зависят от политических мер, никак не связанных с изменением климата, а касающихся широкого спектра других задач. Кроме того, государственные меры в различной степени способны влиять на такие факторы выбросов парниковых газов, как изменение демографической структуры, социальное и экономическое развитие, технологический прогресс, использование ресурсов и ограничение загрязнения окружающей среды вредными веществами. Это влияние отражено в сюжетах и в построенных на их основе сценариях (IPCC, 2000: 3).
Возможно, наиболее сильно сценарии МГЭИК и «Шелл» различаются между собой в социологическом аспекте. Если «Шелл» настаивает на необходимости понять действующих субъектов и их мотивацию, то МГЭИК выстраивает свои сценарии на основе отдельных обобщенных статистических данных, пытаясь – в духе позитивизма – выразить все в количественных показателях. Это не означает, что МГЭИК вообще не учитывает аспект мотивации действующих субъектов. Как мы покажем далее, обсуждение сценариев МГЭИК на самом деле сыграло важную роль в политическом процессе, поскольку влияние на тех, кто принимает решение, собственно и было целью этих сценариев. Тем не менее, достичь желаемого политического результата так и не удалось.
Определение проблемы
Подход, учитывающий при анализе политического процессе исключительно деятелей науки и их влияние на тех, кто принимает политические решения, представляется нам проблематичным (в данном разделе мы опираемся на работу одного из авторов: Grundmann, 2007). Столь же бесперспективным представляется нам и безусловное разделение ученых на экспертов и неэкспертов. Как показывает опыт, в реальности имеет место противостояние между двумя лагерями, которые представляют две политические позиции, основанные на разных базовых ценностях и когнитивных допущениях (Hajer, 1995). Представители науки, политики и общественности, т. е. дилетантов, есть и в том, и в другом лагере. Результаты научных исследований и их символическая репрезентация в общественном пространстве представляют собой ценные ресурсы. На карту поставлены доверие общественности и достоверность научных данных в ее глазах, так как в ходе публичных дискуссий проверке подвергаются аргументы обеих сторон. Вполне возможно, что ученые-эксперты играют главную роль в вопросах определения проблемы и формулировки символов и метафор. Однако именно ангажированные дилетанты, широкая заинтересованная общественность, включая СМИ, в конечном итоге решают, какой из многочисленных вариантов заслуживает доверия. Кардинальные изменения этого доверия со стороны общественности вряд ли можно объяснить при помощи консенсусной модели. Скорее всего, одна сторона одержит верх над другой (Hajer, 1995). Впрочем, вряд ли можно ожидать, что решающую роль в этом процессе будут играть научные доказательства. Так, например, в случае с озоновым слоем очевидно, что подписание международного соглашения в Монреале в 1987 году произошло без влияния какой-либо серьезной научной теории.