Власть ночи
Шрифт:
Глок лег в руку как влитой, приятно оттягивая правую кисть, и мы с Максом, не сговариваясь, молча направились к входу и заняли места по обеим сторонам от створки. Полагаясь на невербальное общение с напарником, я распахнула дверь, и Охотник первым вышел в полумрак коридора. Юркнув следом, проверила путь, ведущий направо, и, не найдя ничего подозрительного, последовала за вампиром, успевшим скрыться за поворотом.
Дальнейшие события разворачивались с такой скоростью, что и представить было сложно. Не успела я завернуть за угол, как бледная тень мелькнула перед глазами и мощным толчком впечатала меня
Острая боль прошила плечо, а потом земля ушла из-под ног. Рухнув на кафельный пол и чудом не добавив себе новых повреждений, попыталась сфокусировать взгляд, но тот наотрез отказался являть мне причину столь бесцеремонных попыток лишить меня жизни.
Холод керамики обжег лицо, а после сознание окончательно ушло в небытие...
***
Возвращение в настоящее сопровождалось дикой головной болью. От малейшей попытки пошевелиться штормило так, что в пору было на стенку лезть. Застрявший в горле ком лишал возможности нормально дышать, но хуже всего была слабость, сковавшая тело на пример смирительной рубашки. Чувство беспомощности несло за собой приступ паники, который еле-еле удавалось держать в узде, и то только потому, что я отчаянно хотела видеть ту тварь, так любезно устроившую мне внеплановый больничный.
Постепенно органы восприятия пришли в себя и милостиво начали исполнять свои функции, возвращая мне слух, зрение и обоняние. Кипельно-белый потолок больничной палаты заставил сморщиться и удостоиться нового тычка иглой в правый висок. Запах спирта и медикаментов резали нюх, и хоть до оборотней мне было как до луны пешком, отравляющее воздействие химикатов от этого менее приятным не стало.
Писк аппарата жизнедеятельности и шелест шагов в коридоре смешивались в неясную какофонию, от которой вскоре захотелось повеситься, впрочем, у меня все еще впереди. Ругаясь, на чем свет стоит, я все же нашла в себе силы повернуть голову и оглядеться: светло-зеленые стены, шкаф в углу, большое окно, занавешенное жалюзи кремового оттенка, аппаратура, диванчик у противоположной стенки и парочка картин с пейзажами. Надо же, меня уложили в одноместную палату!
Часы над дверью показывали полдень, неужели я провалялась в беспамятстве полдня? В кресле у кровати дремала Анна, подперев голову рукой. Под глазами медиума залегли тени, а на щеке алел след от царапины, но в целом подруга выглядела намного лучше, чем я. В вазе на тумбе стоял букет из колокольчиков, и их ненавязчивый аромат распространялся по палате, слегка притупляя "благоухание" лекарств.
Запрокинув голову чуть назад, отчего в висках вновь отдалось болью, стиснула зубы, подавляя тихий стон, и выругалась, обласкав своего нападавшего всеми известными мне ругательствами. Мое шипение не осталось незамеченным, Аня встрепенулась, подскочила к койке, спрашивая, где болит, после чего выскочила в коридор и позвала врача.
На крик в палату ввалилось сразу несколько человек, и самым неожиданным из них стал Максим, которому полагалось спать в дневное время. Оттеснив Аннет в сторону, ко мне приблизился пожилой старичок в квадратных очках, белой ухоженной бородой и мудрыми карими глазами и стал проверять мои рефлексы, параллельно задавая вопросы о самочувствии.
Из всего услышанного от доктора Питерса, я поняла, что лежу здесь почти сутки и у меня легкое сотрясение мозга, хотя, когда то нечто отшвырнуло меня к стене, показалось, что череп раскололся надвое. На вопрос, когда меня выпишут, врач замялся, бросая вопросительный взгляд в сторону Шнайдера, и это мне абсолютно не понравилось.
– Доктор Питерс, когда меня выпишут?
– Исходя из результатов томограммы и анализов, вас можно выписать уже сегодня вечером, но я бы рекомендовал задержаться у нас еще на пару дней.
– Все бы ничего, но вот то, что мужчина совершенно не смотрел на меня, вызывало не столько беспокойство, сколько глухое раздражение. И причина столь странного поведения медика сейчас стояла в двух шагах и делала вид, что совершенно не причем.
– Я выписываюсь сегодня. Ани, привезешь мне сменную одежду?
– Может, тебе и впрямь отдохнуть пару деньков, выглядишь паршиво, - попыталась образумить меня подруга, чем наоборот еще больше разозлила.
– И ты туда же?
– Но доктор прав, тебе не мешало бы пронаблюдаться, прежде чем вновь пуститься во все тяжкие.
– Спасибо за поддержку, друзья, вы меня обнадежили.
– Вопреки неприятным ощущениям, села на кровати, абсолютно не заботясь о том, что слегка великоватая больничная роба сползла с плеча, демонстрируя шикарный лиловый синяк.
Упрямство не было положительной чертой моего характера, но я до зубовного скрежета ненавидела больницы. Еще в детстве, пролежав почти месяц в клинике с отравлением, симптомы которого прекратились на третий день моего там пребывания, я зареклась переступать порог этого пристанища клятвенников Гиппократа.
– Ты окончательно решила выписаться сегодня?
– Фролова любила поспорить со мной, но сейчас, видимо, поняла, что проще стену сдвинуть с места, чем переубедить меня.
– Да, я не могу отлеживаться в больнице, когда по улицам скачет обезумевший упырь, чье происхождение выходит за рамки разумного.
Питерс посчитал, что в его присутствие больше нет необходимости, и тактично удалился, прикрыв за собой дверь. Мы остались втроем, вслед за врачом ушли и две медсестры, которые появились несколькими минутами позже. Повисшее молчание нервировало, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я решила прояснить некоторые детали вчерашнего события.
– Что это была за тварь?
Мой вопрос заставил Охотника и медиума отвлечься от собственных мыслей и вернуться в реальный мир.
– Саманта.
– Кто?
– Это что, шутка?
– Саманта Роуз, - уже четче повторил Ани, отвечая на мой вопрос.
– Но ведь она умерла! Я сама видела ее труп на столе у Вика! Он даже вскрыл ее.
– В этом и вся проблема.
– Тихий голос Максимилиана заставил обратить на него внимание, и я вдруг заметила, насколько уставшим он выглядит.