Власть пса
Шрифт:
Он обречет их данной ему властью на вечные адские муки.
Потом повторяет, что надеется на спасение их ДУШ.
Освободите человека и вернитесь к Богу.
Его свобода — это ваша свобода.
— ...дали мне адрес, — продолжает Рамос.
— Что? — переспрашивает Арт, он слушает в офисе по радио обращение Парады.
— Я сказал, они назвали мне адрес, — повторяет Рамос. Он закидывает через плечо «узи», Ми Эспоза. — Двинулись.
Дом стоит в обычном пригороде. С ревом подкатывают к нему машины. Два «форда-бронко» Рамоса, набитые спецназовцами ДФС. Из машин вываливаются солдаты. Из окон их тут же начинают поливать
Арт врывается следом за Рамосом.
Но Эрни он не находит. Он пробегает по всем комнатам небольшого дома, но видит только двух мертвых gomeros, у каждого аккуратная дырка во лбу, они валяются у окон. Привалившись к стене, сидит раненый. Рядом еще один, этот высоко поднял над головой руки.
Рамос вытаскивает пистолет и приставляет к голове раненого.
— Donde? (Где?) — спрашивает Рамос.
— No se. (He знаю.)
Арта передергивает, когда мозги заляпывают стену.
— Господи! — кричит Арт.
Рамос ничего не слышит. Он приставляет пистолет к виску второго дотего.
— Donde?
— Синалоа!
— Donde?
— Un rancho de G"uero Mendez! (На ранчо Мендеса!)
— Como lo encuentro? (Где оно находится?)
Gomero кричит:
— No se! No se! No se! Por favor! Por el amor de Dios! (Ради Господа Бога!)
Арт хватает Рамоса за запястье:
— Не надо!
Секунд десять кажется, Рамос вот-вот пристрелит Арта. Наконец он опускает пистолет и говорит:
— Нам нужно отыскать это ранчо, пока они опять не перепрятали Идальго. Дай мне пристрелить эту тварь, чтоб он никому ничего не сказал!
Gomero разражается рыданиями.
— Por el amor de Dios!
— Нет у тебя никакого Бога, ты, козел! — И Рамос бьет его по голове сбоку. — Те voy a mandar pa'l carajo! (Я отправлю тебя в ад!)
— Нет, — повторяет Арт.
— Если federales узнают, что нам известно про Синалоа, — спорит Рамос, — они тут же перебросят Идальго на новое место, и мы не успеем.
Если вообще сумеем его найти, думает Арт. Синалоа — большой сельскохозяйственный штат. Отыскать там одинокое ранчо — все равно что найти ферму в Айове. Но убийство этого парня ничему не поможет.
— Помести его в одиночку, — советует Арт.
— Ay, Dios! Que chingon que eres! (Господи, да ты прям заноза в заднице!) — вопит Рамос.
Но Рамос все-таки приказывает одному из своих людей увести дотего, засунуть куда подальше и вытрясти из него все, что тот знает. И добавляет:
— И ради бога, не позволяйте ему говорить ни с кем, не то я ваши яйца затолкаю ему в пасть!
Рамос смотрит на трупы.
— Да мусор отсюда выбросьте!
Адан Баррера слышит обращение Парады по радио.
Знакомый голос епископа почти не слышен из-за несмолкающих стонов Идальго.
Потом его оглушает угроза отлучения от церкви.
— Да все это суеверия и чушь, — замечает Гуэро.
— Это была ошибка, — говорит Адан.
Грубый прокол. Чудовищный просчет. Эти дерьмовые американцы ответили даже круче, чем он предполагал. Закрыли границу, и тысячи грузовиков застряли на дороге; продукты, которые они везли, гниют на солнце. Цены моментально скакнули вверх. И американцы грозятся потребовать выплаты долгов, устроить кризис мексиканской валюты, что может буквально уничтожить peso. И теперь даже наши купленные и оплачиваемые друзья в Мехико отвернулись от нас. А почему бы и нет? Федеральная полиция, ДФС и армия в ответ на американские угрозы хватают каждого члена картеля, какого могут найти, набрасываясь с облавами на дома и ранчо... Говорят, что полковник ДФС забил одного подозреваемого насмерть и пристрелил еще троих, так что за одного этого американца расплатились уже четырьмя мексиканскими жизнями. Но всем наплевать, подумаешь, какие-то там мексиканцы.
Так что похищение было чудовищной ошибкой, к тому же они все равно не узнали имени Чупара.
Похоже, американец его действительно не знает.
Иначе сказал бы. Не выдержал бы ножа, электродов и раскаленного железа. А теперь он валяется и стонет в спальне, превращенной в камеру пыток, и даже Доктор сдался. Сказал, что ничего больше сделать не может. Зато янки и их lambiosos [62] выслеживают меня, а мой старый священник сулит мне ад.
62
Подхалимы (исп.)
Освободите этого человека и вернитесь к Богу.
Его свобода — это ваша свобода.
Может, и так, думает Адан.
Возможно, он прав.
Теперь Эрни Идальго обитает в черно-белом мире.
Есть боль и отсутствие боли.
Если жизнь означает боль, значит, жить плохо.
Если смерть означает отсутствие боли, то умереть хорошо.
Эрни старается умереть. Но они поддерживают в нем жизнь монотонно капающим физиологическим раствором. Он старается заснуть. Но спать ему не дают, вкалывая лидокаин. Они следят на мониторе за его сердцебиением, пульсом, температурой, стараясь не допустить, чтоб он умер и покончил со своей болью.
И без конца одни и те же вопросы: «Кто такой Чупар? Что он сообщил вам? Чьи имена вам назвал? Кто есть в администрации? Кто такой Чупар?»
И одни и те же ответы: «Я не знаю. Больше он не говорил мне ничего. Я уже все вам сказал. Никто. Я не знаю».
И снова нестерпимая боль, а следом — заботливое выхаживание.
Потом — боль.
За ней — вопросы.
И вдруг неожиданно в монотонной череде привычных вопросов — новое слово.
— Что такое «Цербер»? Ты слышал про операцию «Цербер»? Чупар говорил вам что-нибудь про «Цербер»? Что?