Власть пса
Шрифт:
Настроение у него сейчас такое — а пошли бы вы все куда подальше.
И у него болит рука.
— Неприятности в раю? — интересуется О'Боп, когда видит его руку.
— Иди на хрен!
— Вот оно! Нет, не получить тебе значка «За заслуги в этикете на похоронах».
Но тут О'Боп затыкается; по мрачному лицу Кэллана ясно видно: шутить тот не в настроении.
Похоже, что все до единого, кого Джулиани еще не упрятал в каталажку, здесь. Братья Коццо, стриженные наголо, в костюмах от дорогих портных. И Пиккони, и Сэмми
Все здесь, чтобы отдать последний долг Аньелло Демонти и попытаться разнюхать, как теперь повернется дело, когда он умер. Всем понятно, все зависит от того, кого Калабрезе поставит на пост помощника босса. Ведь теперь, когда есть вероятность, что Поли упрячут за решетку, новый помощник босса вскоре и станет главным боссом. Если Поли выберет Коццо, тогда в Семье будет мир. Но если кого-то другого... Тогда берегись. Потому все эти гангстеры и явились — разузнать, что к чему.
Все они тут.
За одним — самым главным — исключением.
Тут нет Большого Поли Калабрезе.
Персик просто не может этому поверить. Все ждут, когда подъедет длинный черный лимузин Калабрезе, чтобы могла начаться церковная служба, но машины нет. Вдова в ужасе и растерянности: что же теперь делать? И наконец Джонни Коццо берет на себя роль распорядителя.
— Давайте начинать, — говорит он.
— Человек не приезжает на похороны своего помощника? — удивляется Персик после службы. — Так неправильно. Совсем неправильно.
Он поворачивается к Кэллану:
— А тебя я рад видеть. Куда ты, хрен дери, запропастился?
— Да я так, неподалеку.
— Неподалеку от меня тебя не было.
Кэллан не в том настроении.
— Я не личная собственность макаронников.
— Ну-ну, ты поосторожнее пасть разевай.
— Хватит тебе, Джимми, — вмешивается О'Боп. — Он хороший парень.
— Значит, ты теперь, — поворачивается Персик к Кэллану, — как уж там, плотник, мне говорили?
— Да.
— Слыхал я про одного плотника, его к кресту приколотили.
— Когда явишься за мной, Джимми, — говорит Кэллан, — то приезжай на катафалке, потому что в нем тебя и увезут обратно.
Между ними втискивается Коццо.
— Ну какого черта? — спрашивает он. — Желаете, чтоб у ФБР было еще больше записей? Чего вы теперь хотите им подарить? «Альбом Джимми Персика — запись вживую»? Я хочу, приятели, чтобы теперь вы держались вместе. Ну-ка пожмите друг другу руки.
Персик протягивает руку Кэллану.
Кэллан принимает ее, и Персик другой рукой притягивает Кэллана к себе.
— Прости, приятель. Это все напряжение. Все горе.
— Знаю. И ты меня прости.
— Я люблю тебя, ты, хренов тупица-ирлашка, — шепчет Персик ему на ухо. — Хочешь уйти, ну и ладно. Проваливай. Отправляйся мастерить свои шкафы, столы и всякую там ерунду и будь счастлив. Жизнь коротка, и человек должен быть счастлив, пока может.
— Спасибо, Джимми.
Персик отпускает Кэллана и громко говорит:
— Развяжусь с наркотой, и закатим пирушку, о'кей?
— О'кей.
Кэллана приглашают на поминки вместе со всеми, но он отказывается.
Он отправляется домой.
Находит местечко для парковки, поднимается по лестнице, пережидает у двери с минуту, набираясь храбрости, прежде чем повернуть ключ и войти.
Шивон дома.
Сидит в кресле у окна и читает книгу.
А когда видит его, начинает плакать:
— Я думала, ты не вернешься.
— А я не знал, останешься ты у меня или нет.
Наклонившись, Кэллан обнимает ее.
Шивон крепко прижимается к нему. Когда она отпускает его, он говорит:
— Я подумал, давай пойдем и купим рождественскую елку!
Они выбирают красивую. Хотя невысокенькую и редковатую. Не самая лучшая елка, но она им нравится. Они ставят какую-то затасканную рождественскую музычку и весь вечер украшают елку. И даже не знают, что новым помощником босса Большой Поли Калабрезе назвал Томми Беллавиа.
Они являются к нему на следующий вечер.
Кэллан шагает домой с работы, джинсы и башмаки у него в опилках. Вечер холодный, и он поднял воротник куртки и натянул шерстяную шапку поглубже на уши.
А потому не видит и не слышит машину, пока та не тормозит рядом с ним.
Опускается стекло.
— Залезай.
Пистолета не видно, нет, никакого ствола не высовывается в окошко. Да это и ни к чему. Кэллан знает: рано или поздно ему все равно придется сесть в машину — если не в эту, так в другую, и потому он залезает. Плюхается на переднее сиденье, поднимает руки и не протестует, когда Сол Скэки, расстегнув его куртку, обхлопывает ему подмышки, спину и ноги.
— Значит, правда, — заключает Скэки, закончив осмотр. — Ты теперь гражданский.
— Да.
— Гражданин, значит, — продолжает Скэки. — А это что еще за дерьмо? Опилки?
— Ну да.
— Черт, все пальто себе извозил.
А пальтишко, думает Кэллан, ничего себе, красивое. Стоит, поди, не меньше пяти штук.
Скэки заворачивает на вестсайдское шоссе, направляясь к окраине, и тормозит под мостом.
Самое то местечко, мелькает у Кэллана, чтобы всадить пулю в человека.
И очень удобно — река рядом.
Он слышит, как бешено стучит у него сердце.
И Скэки тоже слышит это.
— Нечего пугаться, дружище.
— Сол, чего ты от меня хочешь?