Власть пса
Шрифт:
— Все в порядке?
— Все как мы планировали. У тебя, приятель, десять минут.
Кэллан, подойдя к мусорному баку, швыряет туда коробку, сует пистолет-пулемет под куртку и шагает по Сорок шестой улице.
Под проливным дождем.
Пенясь, шампанское льется через края бокала.
Под смех и хихиканье.
— Какого черта! — восклицает Персик. — Шампанского полно!
И наполняет все бокалы.
Нора поднимает свой. Она не пьет, только чуть смачивает губы при каждом тосте. Ей нравится, как пузырьки щекочут в носу.
— Эй!
В этот сезон надежды, мысленно добавляет Нора.
И тут словно все дьяволы ада срываются с цепи.
Распахнув куртку, Кэллан выхватывает пистолет, передергивает затвор, целясь сквозь завесу дождя.
Первым его замечает Беллавиа. Он только, что открыл дверцу машины для мистера Калабрезе и тут увидел Кэллана. В его поросячьих глазках мелькает «А, это ты», а потом возникает тревога. Он начал было спрашивать: «Что это ты тут делаешь!», но мигом догадался и дернулся за своим пистолетом под куртку.
Но слишком поздно.
Руку ему отрывает, когда пули девятого калибра дырявят ему грудь. Беллавиа отлетает на открытую дверцу черного «Линкольн-континенталя» и оседает на тротуар.
Кэллан переводит пистолет на Калабрезе.
Глаза их на полсекунды встречаются, и Кэллан нажимает курок. Старик пошатнулся, а потом словно бы растекся лужицей, смешавшись со струями дождя.
Подойдя, Кэллан приставляет дуло к голове Беллавиа и дважды стреляет. Голова подскакивает на мокром асфальте. Кэллан приставляет дуло к виску Калабрезе и спускает курок.
Бросает пистолет, поворачивается и поспешно уходит в сторону Второй авеню.
За ним вдоль бровки тротуара бежит кровавый ручеек.
Нора слышит визг.
Дверь распахивается, стукается о стену.
Врывается метрдотель с криком: «На улице кого-то убили!» Все вскакивают, сами не понимая почему. Не зная, то ли мчаться на улицу, то ли растянуться на полу, прикрыв голову.
Тут входит Сол Скэки.
— Всем оставаться на местах, — приказывает он. — Убили босса.
Нора в недоумении. Какого такого босса? Кто это?
Раздается пронзительный вой сирен, и Нора вздрагивает, когда слышит — чпок!
Сердце у нее замирает. Пугаются все. Но это Джонни Бойон один по-прежнему сидит—открыл бутылку шампанского и наполняет себе бокал.
Машина ждет на углу.
Распахивается задняя дверца, и Кэллан влетает внутрь. Машина поворачивает к Сорок седьмой улице и едет к шоссе ФДР [74] , потом дальше, к окраине. Сзади лежит приготовленная чистая одежда. Кэллан стягивает свою и влезает в новую. Все это время водитель не проронил ни слова, молча и ловко лавируя в плотном потоке машин.
74
Шоссе Франклина Делано Рузвельта
Пока что, думает Кэллан, все идет по плану. Беллавиа и Калабрезе задумали, что они приезжают и видят сцену преступления: все их дружки зверски убиты. Они рыдают, скрипят зубами и причитают: «Мы ведь приехали, чтобы установить в Семье мир!»
Только на уме у Сола Скэки и всего остального клана было совсем другое.
«Займешься наркотиками — ты покойник». Но без них невозможно, потому что они означают деньги и власть. А если ты позволяешь, чтобы все деньги и власть захватили другие кланы, ты укорачиваешь свой жизненный путь. Таковы были доводы Скэки, абсолютно правильные.
И Калабрезе пришлось убрать со сцены.
Королем станет Джонни Бой.
— Идет смена поколений, — объяснял Сол во время их долгой прогулки по Риверсайд-парку. — Старики — на выход, приходят молодые.
Конечно, потребуется какое-то время, чтобы все успокоилось.
Джонни Бой станет отрицать свою причастность к убийству, потому что главы других Четырех Семейств, те, что уцелели, никогда не смирятся с тем, что он что-то предпринял без их разрешения, а они его ни за что бы не дали. «Ни один король, — наставлял его Скэки, — никогда не даст санкцию на убийство другого короля».
А значит, Джонни Бой вынужден будет провести расследование, что за сукины дети наркодельцы замочили его босса. Потом придется отправить еще несколько упрямцев, преданных Калабрезе, вслед за их боссом в мир иной, но в конце концов все утрясется.
И Джонни Бой, как бы с неохотой, позволит избрать себя новым боссом.
И другие боссы примут его.
И снова потечет наркота.
Непрерывным потоком из Колумбии в Гондурас, в Мексику.
И в Нью-Йорк.
Где в конце концов наступит белое от порошочка Рождество.
Но меня тут уже не будет, думает Кэллан, и я не увижу этого.
Он открывает пакет на полу.
Как и договорено, сто тысяч долларов наличными, паспорт, билеты на самолет. Скэки организовал все. Перелет в Южную Америку и новую жизнь.
Машина въезжает на мост Трайборо.
Кэллан смотрит в окно и даже сквозь пелену дождя видит очертания Манхэттена. Где-то там, думает он, проходила моя жизнь. Адская Кухня, «Священное Сердце», паб Лиффи, «Лэндмарк», «Глокка Мора», Гудзон. Майкл Мэрфи и Кении Мэхер. И Эдди Фрил. А еще — Джимми Бойлан, Ларри Моретти и Мэтти Шихэн.
А теперь прибавились Томми Беллавиа и Поли Калабрезе.
И призраки живые...
Джимми Персик.
И О'Боп.
А еще Шивон.
Кэллан оглядывается на Манхэттен, представляет, как она выходила из спальни, садилась к столу позавтракать. По утрам в субботу волосы у нее спутанные, лицо не подкрашено, но она все равно такая красивая. Сидит за чашкой кофе с газетой, но не столько читает ее, сколько смотрит на серый Гудзон и Джерси на другом берегу.
Кэллан вырос на легендах.
Кухулин, Эдуард Фитцджеральд, Вулф Тоун, Родди Маккорли, Патрик Пирс, Джеймс Коннели, Шон Саут, Шон Барри, Джон Кеннеди, Бобби Кеннеди, Кровавое воскресенье, Иисус Христос.