Власть земли
Шрифт:
Свежинский отъехал. Ходзевич соскочил с коня и велел доложить о нем гетману; тот сам выбежал к нему из палатки.
— Ян Ходзевич, пан поручик! Челом тебе, челом, друже! Ну как, что? Где твоя красотка? Хорошо ли принял тебя король? Говори!
Ходзевич был очарован приемом Сапеги, однако вопросы гетмана перевернули его душу, и у него брызнули слезы.
— Что ты, мой тезка? С чего плачешь? — удивился Сапега.
— Убежала! — ответил Ходзевич.
— И ты не разыскал ее?
— У меня еще не было часа свободного, я все на коне для пользы родины. Я жду, как благодати Бога, когда мы займем Москву и я буду свободен.
Сапега вдруг нахмурился.
— Если так, тебе долго ждать придется. Москали присягнули Владиславу, но Москву займем мы. Переходи ко мне на службу!
Ходзевич упал на колени.
— Мосць пан! Меня послал к вам гетман, но помимо его все наше рыцарство молит вас: не, лейте братской крови понапрасну! Гетман просил передать, что он удовлетворит офицерство так же, как Зборовского и Калиновского. На большее нет средств. Не лейте шляхетской крови на соблазн москалям!
Сапега гневно отшатнулся.
— Не понимаешь ты, что говоришь! Мы не королю служим, мы — вольные. Раз мы клялись посадить на престол царя и царицу, мы так и сделаем и не изменим клятве! Что москали Владислава выбрали — это хорошо, но какая польза от того нашей отчизне — не понимаю! Так и передай гетману. А сам, — прибавил он ласково, — переходи ко мне; я тебя полковником сделаю! Ну, встань!
Ходзевич поднялся с колен бледный и потрясенный и воскликнул:
— Не хочу верить, чтобы поляк поляка бить начал!
— И мне того не хочется, — ответил Сапега и тотчас же, смотря через голову Ходзевича, спросил: — Что, что он ответил?
Ходзевич оглянулся, увидел маршалка и молча поцеловался с ним. Маршалок поклонился Сапеге и сказал:
— Его величество говорит, что из монастыря никуда не выйдет, только просит вашу мосць прислать ему отряд для его охраны. А ее величество вас к себе ждут!
Лицо Сапеги радостно вспыхнуло.
— Сейчас! Готовь коня! Ну, я пойду, — сказал он Ходзевичу, — а ты зайди ко мне вечером на кубок венгерского!
— Не могу, ваша мосць, я должен отвезти ответ гетману! — ответил Ходзевич.
— Ну, твое дело! Так скажи ему все, что слышал. Я — делу не изменник! — И с этими словами Сапега вышел.
Следом за ним вышел и Ходзевич и прямо прошел к своему другу.
Свежинский уже ждал его, но, к удивлению Ходзевича, был одет в рейтузы, жупан и при сабле. Они поцеловались.
— Видишь, — сказал Свежинский, — я дал слово вести тебя к товарищам. Все хотят видеть тебя, а потому и спрашивать о гетмане не буду. Расскажи о себе и о ней. Что, слюбились?
— Лучше бы мне не знать ее, чем так мучиться; лучше бы не видеть ее! На гибель мне любовь эта. Я весь извелся, меня черная тоска съела. Я покоя не знаю! — воскликнул Ходзевич.
Его глаза вспыхнули, лицо побледнело, и Свежинскому стало страшно. Он схватил друга за руки и, усадив на лавку, спросил:
— Что же, не любит?
— Хуже! Убежала… пропала… сгинула! Пашка моих жолнеров убила! Горе мне, яд!
Ходзевич схватился за голову. Свежинский налил водки и поспешно дал ему выпить.
Ходзевич немного оправился и рассказал все, что знал о побеге Пашки с Ольгой.
— Сколько времени прошло, а я искать ее не могу! У меня ни часа нет для этого. Все битвы, поход, и вот теперь опять то же! Горе мне! Я сгорю, как фитиль у бомбы. Да!
— Это Теряев сделал! — воскликнул Свежинский.
— Какой Теряев?
— Разве не знаешь? А впрочем, откуда знать тебе? — сказал Свежинский и рассказал о своей засаде, нападении на Теряева и кровавой схватке. — И вообрази, он спасся! — окончил он. — Мои жолнеры говорят, что его порубили, а найти не нашли. Никого не осталось, даже похожего на него.
Ходзевич задумался.
— Нет! Казимир говорил — одна Пашка… Может, Теряев потом нашел их и спрятал. Ну да я найду! Время мне только, свободу!
— Я — тебе помощник, Янек! Мы всю землю обшарим! — пылко сказал Свежинский. — А теперь пойдем к нашим.
Ходзевич оправился, и они вышли.
Старые товарищи по походам встретили его радостным криком и тотчас дали ему кубок в руки.
— Что, еще не разучился пить у короля? — хриплым голосом спросил Зброжек.
— Нет, панове! — ответил Ходзевич.
— Садись и рассказывай, что Сапега? — крикнули ему Круповес и Чаплинский.
— Да что! Ничего доброго. Сейчас уехал к воеводянке.
— Ох уж эта царица! — пробормотал Чаплинский. — Значит, гетман не хочет мира?
— И слушать не хочет! Я на коленях умолял — ничего! Гетман обещался дать стации, как Зборовскому и Калиновскому, а Сапега говорит, что ему честь велит царя защищать.
— К дьяволу этого царя! Сопляк! Жид крещеный! — раздались злые возгласы офицеров, а потом наступило молчание — всем стало и досадно, и грустно.
— Ну, панове, — шутливо прервал молчание Зброжек, — прежде чем зарубим Ходзевича, выпьем с ним!
Все оживились и подняли кубки.
— Расскажи, как вы победили при Клушине. Правда, москалей было сто тысяч?
— Много было! — ответил Ходзевич и рассказал об этой знаменитой битве.
Все стали вспоминать бывшие битвы. Ходзевич узнал, как они взяли Угреш, потом вспомнили осаду Троицы, Дмитров, а там и тушинское житье. Все перепились.
Наступил вечер. Ходзевич собрался ехать назад и горячо простился со всеми.