Власть
Шрифт:
Но одновременно с этим, каждую ночь я теряла голову. Как только мы оказывались в постели все становилось по-другому. Тесные объятия Адрея, его жаркие поцелуи мгновенно меняли все. Я вспыхивала как будто бы спичка поднесенная к огню. И как бы я ни пыталась сохранить разум, тело предавало меня, бурно реагируя на умелые ласки мужа. Я подсела на эту, сжигающую дотла страсть, как наркоман на героин. Если бы не необходимость ехать в проклятый Ургород, я не смогла бы заставить себя вставать с постели по утрам. Я мечтала о том, чтобы мы проводили дни и ночи только вдвоем, касаясь друг друга обнаженными телами, потому что как только наши объятия размыкались, мой идеальный мужчина превращался в мерзавца. И это было невыносимо. И неправильно. Когда опьянение Адреем отпускало, я понимала
И мне совершенно не нравились ни моя странная истеричность, ни эта дикая, животная страсть.
Я еще ни разу не была в Ургроде, но представляла его небольшим городком, вроде тех провинциальных городков, через которые мы с Адреем проезжали по дороге. Но реальность меня шокировала. Ургород оказался намного больше Яснограда...
Мне пришлось приложить усилия, чтобы не торчать в окне кареты, разглядывая аккуратные улочки, тщательно очищенные от снега, разноцветные, похожие на расписные пряники, дома с черепичной крышей, на изумительные ледяные фигуры, украшавшие каждый палисадник. И никаких высоких заборов и стен, окружающих город и разделяющих его на уровни. И никаких трущоб... Пока мы ехали, я не увидела ни одного покосившегося домика, ни одной доски оторванной от низкого, декоративного заборчика, который обозначал границы дворов. И это не было показухой, в отличие от Яснограда. Я жила в Нижнем городе и способна заметить разницу между зашитой в деревянные щиты центральной улицей там и настоящими домами здесь.
Ургород был похож на игрушку. И именно эта его нарочитая ненатуральность позволяла воспринимать окружающую реальность, как не настоящую. Иначе давно кто-нибудь позарился бы на такую красоту, и пожелал бы обладать ею. Раньше я не задумывалась над тем, как Ургороду удавалось отстаивать свою независимость, но теперь я, кажется, стала понимать в чем дело... Его бесполезно захватывать. Потому что он никогда не сопротивляется, он радостно встречает всех.
Даже жители, среди которых почти не встречалось мужчин, были здесь совсем другие. Яркие наряды, которые в Яснограде постеснялась бы надеть даже последняя кабацкая шмара, здесь казались уместными и правильными. Женщины улыбались и махали нам, или скорее Адрею, руками. То ли приветствуя, то ли зазывая на огонек. Их совершенно не смущало то, что их товарки, стоявшие рядом, поступали точно так же.
Я порадовалась, что сейчас зима... Пусть и не такая холодная, как у нас. Если даже в легких овчинных тулупчиках угрогородские женщины умудрялись выглядеть так, как будто бы на них не было ничего, кроме тонкой шелковой сорочки, то страшно представить, что видели гости, приезжавшие в город летом.
Зато стало понятно, почему их называют ургородскими шлюхами... После того, что я увидела, это определение перестало казаться мне оскорбительным.
А дети... Дети здесь тоже были неправильные. Слишком счастливые, слишком радостные, слишком нарядные. Девочки в расшитых полушубках звонко хохотали, бегая между ледяными статуями и катаясь с невысоких ледяных горок, которые возвышались над заборчиками почти в каждом дворе. Это было похоже на непрекращающийся праздник.
Если бы наш приезд не был внезапным, я решила бы, что все это Великая мать устроила нарочно, чтобы поразить меня в самое сердце...
— Соскучилась? — улыбнулся Адрей, отвлекая меня от созерцания. Я отпрянула от окна, сообразив, что все таки не сдержалась и почти вылезла наружу, стараясь рассмотреть как можно больше.
— Ага, — выдохнула... только потом поняла, как по-простецки это прозвучало.
— Мне тоже нравится Ургород... В юности я провел здесь пару лет, пока не пресытился доступными женщинами. Мне так жаль, что я не встретил тебя тогда... Если бы твоя мать не прятала дочерей, оберегая их от соблазна, у нас был бы шанс познакомиться гораздо раньше. — Он обнял меня, прижимая к себе прямо в тулупе. Жаркая волна страсти пробежала по моему телу, и я поторопилась отстраниться.
— Почти все юные аристократы приезжают сюда, чтобы развлечься, — пожала я плечами, старательно отгоняя от себя желание прямо сейчас отправиться в гостиницу. В последние несколько дней мои чувства к мужу стали выходить
Я не собиралась выполнять приказ Третьего советника и занимать место Великой матери. Но мне нужно было, чтобы она подыграла, признав меня правительницей Ургорода. И я готова была дорого заплатить ей за этот шаг. Я должна была убедить Третьего советника в своей верности. Я боялась, что в противном случае мой свекор перейдет от уговоров к угрозам.
Чем ближе мы подъезжали к центру города, тем выше и роскошнее становились дома. Между ними стали появляться питейные заведения. Мужчин стало больше, и они очень четко делились на две категории: местные жители и гости. Одежда первых была более яркой, а на воротниках и манжетах тулупов, расшитых бисером, в лучах зимнего солнца то и дело вспыхивали крошечные разноцветные искры. Но при этом их поведение было сдержанным, они никого не задирали, не цеплялись к проходящим мимо женщинам, отвечая на их приветственные улыбки легким, вежливым кивком. Вторые чаще всего кучковались у кабаков, и были одеты куда более скромно. Однако их поведение было полной противоположностью их виду. Они громко кричали, хохотали, пили хлебное вино прямо из горлышка толстостенных бутылок причудливой формы, хватали женщин за руки, обнимали их, целовали, без всякого стеснения, и, вообще, вели себя так, что мне становилось за них стыдно. И хотя некоторые женщины сами явно были не против подобного обращения, остальные старались обходить такие компании по широкой дуге. Очень часто таких женщин сопровождала охрана из местных мужчин.
Кажется, все совсем не так просто. И дочери ургородских матерей-правительниц совсем не так свободны, как об этом думают обыватели.
— О! — Адрей кивнул в окно, — смотри. Это мой любимый кабак в Ургороде. Здесь довольно прилично, потому что неприлично дорого, — засмеялся он. — Если бы отец узнал, сколько денег я спускал здесь каждый вечер, он пришел бы в ужас. — Адрей снова неприятно захохотал, а я нахмурилась. Мне хотелось напомнить, что все его удовольствия оплачивает отец. А значит он совершенно точно был в курсе трат своего сына. А мой муж тем временем продолжал, — если бы тетушка не открыла мне свой кошелек, то мой отец разорился бы, оплачивая ургородских шлюх.
— С чего это Великая мать так расщедрилась? — насторожилась я. Внезапно проснувшаяся интуиция подала сигнал тревоги. — Великая мать никогда не делает ничего просто так...
— Так и есть, — кивнул Адрей. — Эта стерва заставила меня сполна расплатиться за каждую гринку. Но ничего, — улыбнулся он довольно. — Очень скоро я верну должок проклятой старухе.
Глава 20
Дом, в котором жила Великая мать с семьей и приближенными Ургородскими матерями, был похож скорее на роскошный дворец аддийского султана, чем на аскетичный замок короля Грилории, и располагался в самом центре города. И так же, как весь город не имел никаких защитных сооружений. Это было так странно и непривычно, я невольно стала оглядываться в поисках хотя бы стражи. Но так никого и не увидела.
Прямо под стенами дворца гуляли толпы зевак, рассматривая стены украшенные замысловатым орнаментом, барельефами, изображающими неизвестных мне женщин, и расставленными в специальных нишах статуями прекрасных, полуодетых, юных девушек.
Я покосилась на Адрея. Вопрос о наличии охраны волновал меня очень сильно. Во-первых, будучи правительницей, как можно чувствовать себя в безопасности, без стен вокруг замка и стражи, которая охраняет ворота? А, во-вторых, мне хотелось бы прикинуть, сколько примерно воинов может собрать Великая мать, если наш разговор пойдет как-то не так... Нас сопровождало чуть больше пяти десятков солдат Третьего советника. И пусть сейчас они, забыв про свои обязанности, глазели по сторонам, пуская слюни на ургородских шлюх, я знала, в случае необходимости эти люди защитят нас ценой собственной жизни. И хотела оценить наши шансы.