Власть
Шрифт:
— Нет, — качнула головой Великая мать и вздохнула, — все немного сложнее. Герцог Бокрей решил, что яд, который он получил из моих рук, это лучший способ убрать Эдоарда. И вместо того, чтобы передать травку Салиле, которая сдружилась с нянюшкой вашего брата, он приказал добавить яд в кубок короля. Человек герцога выполнил его приказ, вот только Анни захотела пить, и Эдоард отдал ей свой кубок. Доза была невелика, поэтому Анни умерла не так быстро. И успела понять что и кто ее убивает.
Я побледнела. Кровь застучала в висках, а перед глазами все поплыло. Великая мать не врала, факты, которые мне известны, идеально укладывались в цепочку событий, поворачиваясь
Мне не нужно было ничего говорить, я поняла все гораздо быстрее, чем слова были произнесены. Но Великая мать не могла отказать себе в наслаждении ударить меня побольнее.
— Именно за эту услугу Гирем и получил титул барона, моя дорогая внученька, — произнесла она почти торжественно. И выпрямилась, глядя мне прямо в глаза. Зря я надеялась, что мне удалось сломать ее волю. Нет, это была просто игра. И все эти откровения имели под собой только одну цель — уничтожить меня, вонзив нож в самое сердце.
Глава 24
Боль. Все, что я испытывала следующие несколько мгновений была оглушающая, нечеловеческая боль. Удар Великой матери достиг своей цели, превратив мою душу в кровоточащий кусок плоти. В груди невыносимо жгло, воздух, попавший в легкие, был, казалось наполнен крошечными осколками разбитого сердца, безжалостно впивавшимися в мягкие стенки альвеол. К горлу подступило что-то горячее, и мне на мгновение показалось, что сейчас изо рта хлынет кровь, а я умру, захлебнувшись густой солоноватой жидкостью.
Я вцепилась в подоконник, обдирая ногти до мяса, чтобы не упасть. Потому что понимала, если не удержусь на ногах, после такого удара мне не подняться. Мне хотелось свернуться калачиком, обнимая себя за колени, и завыть, как дикий зверь, потерявший надежду на жизнь. Я не боялась заплакать. Слез не было. Напротив, глаза жгло, как будто бы в них насыпали жаркий, нагретый полуденным солнцем, песок, который высушил всю влагу до самого донышка.
Громкий всхлип прозвучал в оглушающей, звенящей тишине моего сознания, так резко, что я вздрогнула. И не сразу поняла, что этот звук издала я сама, пытаясь дышать.
— … мерзавец, — услышала я голос Великой матери, наполненный триумфом победы. Наверное, она говорила очень давно, просто я ничего не слышала, — как и все... Власть — это всегда грязь. Нельзя остаться чистеньким. Мы все замараны по самую шею. Глупо отрицать это и жалеть тех, кто вокруг тебя. Поверь, они только и ждут, когда ты оступишься, чтобы разорвать тебя на клочки и занять твое место. Они предадут тебя за пару тысяч грил, за титул, или просто так, чтобы причинить тебе боль. Любовь — это сказки для маленьких глупых девочек.
— Хватит... — выдохнула я и взмолилась, — не надо!
Великая мать рассмеялась. Она поняла, что я проиграла. Но просто уйти, оставив победу за собой, она не смогла. Или не захотела. Ей нравилось видеть меня поверженной. Она встала и подошла ко мне. Нас разделял всего один шаг.
— Больно? — фыркнула она.
— Нет, — мотнула я головой и выпрямилась. — Нет!
— Не больно?! — рассмеялась довольная старуха. И спросила вкрадчиво, — а хочешь еще добавлю? Не только ты умеешь собирать логические цепочки, дорогуша... я не знала, что моя дочь была дешевой потаскухой, но теперь я знаю, кто бы твоим отцом. Поверь, тебе понравится этот секретик, — она захохотала, — ты всегда думала, что твой отец король, а на самом деле он
— Нет! — я упрямо стояла на своем, не замечая, что отвечаю на слова, которые давно отзвучали. Я хотела сказать, что мне больно, но даже звери не добивают поверженного врага. Но она услышала другое.
— Не веришь? — приподняла она брови в показном удивлении. — Не удивительно. Глупость ты точно унаследовала от своей матери. А слабый характер от отца.
Я ничего не ответила. Мне и стоять-то было тяжело. На моих плечах лежал не камень, а вся горная гряда от Яснограда до Беломорья.
Гирем убил мою маму... Как он мог?! Зачем?! Я простила его за то, что он отдал меня Адрею; за то, что все эти годы был где угодно, но не рядом со мной; за то, что заставил меня поверить в его чувства, в его выбор... Я до сих пор иногда представляла, как сложилась бы моя жизнь, если бы я отказалась от своего пути и просто вышла замуж. Мне казалось, что он смог бы сделать меня счастливой, несмотря на все мои потери... И это воображаемое счастье много раз давало мне силы двигаться дальше, моя жертва не должна была оказаться напрасной.
Но сейчас все сломалось.
— Какая ты жалкая, — презрительно произнесла Великая мать, царственно поднимаясь с кресла. Она взглянула на меня сверху вниз и снова фыркнула, — пожалуй, я зря возлагала на тебя такие большие надежды. Ты такая же дура, как твоя мать. Ты слишком глубоко впустила в свое сердце мужчину, не понимая, что это чувство когда-нибудь погубит тебя. И это случилось сейчас. — Она рассмеялась. Ее смех был холоден, как мороз за окном. — Завтра вы с Адреем покинете мой город. Я никогда больше не желаю видеть тебя в Ургороде.
Она вышла, захватив с собой свечу. Я осталась в полной темноте, но даже не заметила. Даже не повернулась. Мне было все равно... Я сползла на пол и обхватила себя, сжимаясь в комочек.
Долго ли я так пролежала на полу, не знаю. Сначала в голове было пусто, все мысли разбежались, оставив меня наедине с чувствами. Но потом, потихоньку, стали возвращаться. Робко, несмело, осторожно... Но тем не менее мне удалось сфокусироваться на них, а не на той жгучей боли, которая пульсировала в груди. Я думала о детях и их будущем. Они не виноваты, что я, как последняя дура, влюбилась в убийцу своей мамы. Они не виноваты, что я сделала неправильный выбор, доверив Гирему свое сердце. Я же знала, он вор, ночной король и совсем не тот мужчина, который мне нужен. Я знала это с самого первого дня. Но все же я сама пошла к нему. Я сама позволила себе любить и быть любимой.
А Гирем никогда не пытался быть другим, никогда не притворялся, не играл, как Адрей. Он всегда был честен со мной. Он не скрывал от меня свою темную сторону. Он открыто признавался, что ради титула ему пришлось пойти на очень большой риск и совершить такие поступки, которыми нельзя гордиться. А еще я вспомнила, как он отказался пойти на поводу у Адрея и сделать то же самое с Грегориком. Он тогда сбежал из страны, чтобы не пойти в королевский замок снова. И не убить...
Хотя Жерен, мой лучший друг, мой самый верный соратник, убивал много раз. Точно так же, исподтишка, когда жертвы совсем не ждали удара и не могли защитить себя. Но это не помешало ему оставаться хорошим человеком, для которого слова о чести и совести не были пустым звуком.