Власть
Шрифт:
— Ваша светлость, — со спины ко мне подошла Тайка, — все готово... Вы уверены, что хотите сами отнести обед вашему супругу? Это могу сделать я... или его личный камердинер...
Я повернулась к Тайке и хотела сказать, что это такая мелочь, но не смогла. Ветер хлестнул по лицу, и я вдруг поняла, что плачу. Слезы сами собой лились из глаз. Слишком болезненны были воспоминания...
— Ваша светлость, он вас обидел? — встревожилась Тайка, — я позову Южина, пусть он вас подлечит... Незачем терпеть боль.
Она уже развернулась, но я остановила
— Нет, Тайка, все хорошо. Я сделаю все сама. Не переживай, — улыбнулась, — мне уже приходилось подносить еду.
Тайка понимающе кивнула и поклонилась. А я отправилась к повару за обедом для Адрея. Я не собиралась проводить с ним время, а значит нужно было позаботиться, чтобы муженек мне не мешал. Поэтому, вручив Тайке, поспешившему мне на помощь, тяжелый поднос с тарелками, подхватила кувшин с вином и самолично понесла их супругу, выполняя его величайшее повеление. Чуть не помешала прислуга, суетившаяся рядом и пытающаяся помочь мне донести кувшин хотя бы до кареты. Но у мне все равно удалось улучить и высыпать щепотку Тихой ночи. Пусть Адрей поспит...
Заснул он и в самом деле очень быстро. Снадобья Великой Матери еще меня не подводили. А я отодвинула штору, впуская в карету лучи солнца и достала письмо, которое мне вручила Ирла Шерши. Теперь можно было не бояться, что кто-то увидит его в моих руках.
Великая Мать писала:
«Еляна, если ты читаешь это письмо, значит случилось что-то непредвиденное, и наша с тобой встреча, которую я запланировала на вечер накануне брачной церемонии, не состоится. Однако, прежде чем ты войдешь в Высокий род Бокреев, ты должна кое-что узнать.
Я уверена, Ирла уже просветила тебя о степени нашего родства. Эта девчонка совершенно не умеет держать язык за зубами».
Я хмыкнула. Что-то не вязалась такая характеристика с той ролью, которую выполняла баронесса Шерши. Столько лет удачно шпионить в королевском замке, оставаясь в глазах всего двора «глупышкой Ирлой», дорогого стоит. Значит, либо Великая Мать недооценивает свою сестру, либо она не хочет, чтобы я с ней сближалась, либо есть какие-то другие причины, о которых я пока не знаю.
«Но у меня есть еще одна сестра — герцогиня Бокерй, твоя свекровь. Не знаю, обратила ли ты внимание на наше сходство, но в детстве и юности нас очень часто путала даже родная мать.
Собственно, поэтому и случилось то, что случилось.
Мы родились почти одновременно, но одной из нас было суждено стать Наследницей, а другой — всего лишь игрушкой в руках Великой Матери, орудием для достижения поставленных целей, супругой принца и матерью девочки, которая должна была стать Наследницей силой Древних Богов и будущей королевой».
Ничего нового, я усмехнулась, точно такое же желание было и у самой Великой матери. Яблочко от яблони недалеко падает.
«Воспитывали нас по-разному. Одну обучали, как будущую королеву, а другую — как будущую Великую Мать. Только тогда мы не подозревали, что разница между этими ролями гораздо глубже, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Пока
Великая Мать шла к своей цели очень упорно. Ей удалось подписать с королем Грилории предварительный брачный договор, согласно которому принц должен был жениться на ее дочери сразу, как ей исполнится восемнадцать. Сестры знали об этом и были готовы следовать воле матери».
Я прекрасно понимала о чем пишет Великая Мать. И об учебе, и о готовности следовать воле старших. Я тоже беспрекословно вышла бы замуж за того, на кого указал бы отец. Да, я мечтала, чтобы это был Эбрахил, и даже просила отца о такой судьбе, но приняла бы любое его решение. Потому что я принцесса. Потому, что я должна. Меня так воспитали.
«Накануне приезда жениха Наследница решила устроить для сестры прощальную прогулку. Она тайком вывела сестру в город, чтобы в последний раз прогуляться по родным улицам, потанцевать и повеселиться. Она и раньше так делала, помогая сестре отвлечься от бесконечной муштры.
Но тот раз получился совершенно особенным.
Я помню этот вечер так, как будто бы он случился только вчера. Мы гуляли по ярмарочной площади в Ургороде. Она никогда не пустовала. Но если по утрам расставляли свои шатры почтенные торговцы, то вечерами их места занимали музыканты, циркачи и артисты, чтобы веселиться всю ночь.
И там, у одного из костров, где собрались купцы из Аддии, я увидела его... Он танцевал под рокот аддийских барабанов, извиваясь так, как будто бы в его теле не было костей. Его черные волосы прилипли к мокрому от пота лбу, его густые ресницы трепетали, как крылья бабочки, белоснежные зубы сияли, как драгоценные жемчужины, а обнаженный торс, блестел от пота. Всполохи огня отражались в его черных, как ночь, глазах. Он и сам был пламенем. Горячим, обжигающим...
Я не могла отвести от него взгляд. Стояла и смотрела на мужчину, который должен был быть моим. Об этом в один голос твердили и моя душа, и мое тело».
Я улыбнулась, вспомнив Гирема и Эбрахила. Аддийские мужчины самые красивые. В этом я была целиком и полностью согласна с Великой Матерью.
«Он тоже заметил меня. И рухнул передо мной на колени, предлагая себя...»
Эти слова прозвучали немного смешно и пафосно. Мужчины в Аддийском султанате никогда не предлагали себя женщинам, напротив, именно они всегда выбирали самый красивый цветок в оранжерее.
Но в то же время, было в словах Великой матери что-то такое, что вызывало доверие. Аддийские танцы и, правда, были особые, совсем не похожи ни на Грилорские, ни на Абрегорианские. И это финальное падение под ноги самой красивой женщины, которое описывала Великая мать, считалось признанием, что женщины прекрасные существа, радующие мужской взор и услаждающие их тело.