Властелин Безмолвного Королевства
Шрифт:
К Свечке подошел Реймон:
– Совершенный, не знаю, как вас и благодарить за Сочию. Я не хотел настолько обременять вас. Вы пронесли свою веру через такие испытания, которые мне даже трудно вообразить. До вчерашнего дня я боялся, что вы погибли. Но Бернардин с самого своего возвращения из плена меня подбадривал. Он больше в вас верил, чем я. Простите меня.
Воин заключил старика в свои могучие объятия.
– Совершенный, я перед вами в долгу. У меня почти ничего не осталось, но все, что есть, – ваше. Только пожелайте.
– Я желаю мира.
– О
– Заключите мир с новым патриархом.
– У нас с ним и так мир. И будет, пока он сидит в Броте. А если вздумает заявиться в Антье и указывать, что нам делать, тогда сам этот мир и нарушит.
Спорить брат Свечка не стал. Пока не стал. Нужно подождать подходящего момента, когда здравый смысл сможет слегка подточить предубеждения.
– Сочия сказала, вы собираетесь вернуться к своим премудрым товарищам. Но надеюсь, на свадьбу-то задержитесь?
– Задержусь. Если только войны не будет. Войны с меня хватит.
Реймон явно считал такое заявление глупым, но все же улыбнулся.
– Договорились, – сказал он. – Как только рассоримся с кем-нибудь, я тут же усажу ваш костлявый зад на осла, разверну его на запад и дам животине хорошего пинка.
«Как же я все-таки наивен, – подумал брат Свечка. – Даже несмотря на преклонные года. Ведь война все равно будет. Арнгендцы непременно вернутся». Они уже почуяли слабость и уязвимость Коннека. Надеждой всего края был не Тормонд, он никогда ею не был, и даже не граф Реймон, у которого не хватит средств. Все их надежды были устремлены за Версейские горы, в Дирецию. К Питеру Навайскому.
– Хорошо. Кто же откажется от такого предложения?
Пышную свадьбу сыграли через месяц. Молодые не могли нарадоваться друг на друга, и Сочия завоевала суровые сердца жителей Антье своими яростными речами.
После свадьбы Реймон отправил Бернардина Амбершеля с сотней людей отвоевать вотчину Рольтов. Карон-анде-Лет захватили гролсачцы. Но поход не увенчался успехом: врагов оказалось больше, чем ожидали, а окрестности замка наводнили Орудия Ночи. И тем, кто не покорился воле Ночи, там теперь приходилось нелегко.
Когда те, кому чудом удалось уцелеть, вернулись в Антье, граф решил:
– Пошлю письмо главнокомандующему. Пусть вычистит эту выгребную яму.
Свечка задержался в Антье гораздо дольше, чем собирался. Мирские заботы не отпускали его. Неохотно оставлял он тех, к кому успел привязаться. Сочия будто бы заменила ему семью, от которой он отказался, вступив на путь совершенных.
Но не будешь же тянуть бесконечно. На западе мейсалянам нужны наставления. А ему нужно очистить душу.
– Реймон, – скрепя сердце начал старик, взявшись за поводья вьючной ослицы, которую граф за упрямство прозвал Сочией, – я решил, как вы можете мне отплатить. Если не считать, конечно, эту несчастную животину, которую, без всякого сомнения, сразу же за воротами отберут у меня разбойники.
– Не отберут, совершенный, пока на вас одежды мейсальского пилигрима. Те, кто бродит там, под боком у Ночи, суеверны и вас не тронут.
– Да уж, церковь зато тронет.
– Так чем мне вас отблагодарить?
– Раз уж с миром не получается, защитите всех, кто ищет свет.
Реймон поклонился, словно перед ним был король:
– Будь по сему, совершенный. Пока я жив.
Сочия, которая все это время молча стояла рядом, боясь расплакаться, твердо повторила:
– Будь по сему. Пока и я жива. И пока моя рука еще может держать копье.
Разумеется, из-за ее последних слов двое упрямцев тут же принялись ругаться.
Хоть Свечке и грустно было прощаться с ними, он улыбнулся, потянул ослицу за поводья и вышел на дорогу. Перед ним расстилалось будущее. Сначала в Каурен. А потом удалиться куда-нибудь и вернуться на путь. Подальше от исторических свершений; на умы тех, кто будет высекать судьбы мира острой сталью, он уже повлиял.
23
Старый раб, по имени Гамель, сгибаясь под тяжестью ноши, медленно шел по отполированному до блеска полу к трону, где восседал Гордимер Лев. В этом огромном зале проходил осенний суд. Присутствовали здесь и эр-Рашаль аль-Дулкварнен, видимо заинтересовавшийся каким-то делом, и каиф Карим Касим аль-Бакр, который дремал в кресле в углу. Его вызвали на тот случай, если понадобится разрешить какие-то вопросы веры.
Дряхлому рабу недолго осталось топтать эту грешную землю. Много лет назад был он юным свирепым ша-луг; удача и могучий дар целителя не дали ему сгинуть на поле боя. Те ша-луг, которые не гибли в бесконечных войнах, должны были зарабатывать себе на хлеб, служа во дворце.
Гордимер хорошо знал Гамеля. Когда будущий владыка еще был желторотым птенцом, Гамель учил его обращаться с копьем. Очередной подсудимый обвинялся в том, что обесчестил дочь своей сестры. Верховный командующий Дринджера вынес приговор: удавить преступника. Приговор тут же привели в исполнение. Девушку Гордимер приказал забить камнями. А оба тела бросить крокодилам.
Потом Гордимер велел двум своим телохранителям помочь старому рабу.
– Оставь это, Гамель. Ты заслужил право стоять в присутствии верховного командующего. – А в присутствии каифа, может, и не заслужил, вот только каиф был всего-навсего марионеткой в руках могучего ша-луг, да к тому же крепко спал. – Что ты принес?
Наверное, стряслось что-то важное, раз старик явился сюда прямо посреди судебных разбирательств.
– Мне передали этот ларец для вас и велели немедля его доставить.
– И что же в нем?
– Не знаю. Но с него капает холодная вода.
– Кто тебе его передал?
– Генерал Нассим. Нассим Ализарин.
– Нассим Гора? Он здесь? В Аль-Кварне? Эр-Рашаль, я думал, Нассим погиб.
– Я уверен был, что его нет среди живых, – отозвался потрясенный волшебник.
– Посмотрим, что там. Вы двое, принесите сюда ларец. Открывайте.