Властелин Севера
Шрифт:
Гутред был перепуган. Он все еще верил в магию христианства и посчитал кражу раки предзнаменованием беды. Он явно сомневался, что это дело рук Айдана, но, с другой стороны, не знал, кого вообще подозревать. Поэтому я облегчил ему задачу.
Я подозвал Финана и Ситрика, которые ожидали меня, чтобы сопровождать к «стене щитов».
— Этот человек, — сказал я Гутреду, указывая на Финана, — христианин. Так ведь, Финан?
— Да, мой господин, я христианин.
— И вдобавок он ирландец, — продолжил я, — а все знают, что ирландцы обладают
Финан, который обладал этим даром не больше, чем я, постарался принять загадочный вид.
— Он обязательно найдет твою реликвию, — пообещал я.
— Найдешь? — жадно спросил Гутред.
— Да, мой господин, — уверенно ответил Финан.
— Сделай это, Финан, — сказал я, — а я пока убью Ивара. И приведи к нам преступника, как только его найдешь.
— Будет исполнено, мой господин, — ответил он.
Слуга привел мне коня.
— Твой ирландец и в самом деле сможет отыскать реликвию? — спросил Гутред.
— Если Финан не доставит тебе и пропавшую раку, и вора, — сказал я достаточно громко, чтобы меня слышала дюжина человек, — тогда я отдам церкви все свое серебро, мой господин, отдам ей кольчугу, шлем, браслеты и мечи. Финан — ирландец, а все ирландцы обладают таинственным даром.
Я посмотрел на Хротверда.
— Ты слышал это, священник? Я пообещал отдать все свое состояние церкви, если Финан не найдет вора!
Хротверд ничего не ответил, только сердито уставился на меня. Однако данное прилюдно обещание свидетельствовало о моей невиновности, поэтому он удовольствовался тем, что сплюнул на землю возле копыт моего скакуна.
Гизела, которая пришла подержать поводья моего коня, была вынуждена сделать шаг в сторону, чтобы плевок не попал в нее. Она дотронулась до моей руки, когда я поправил подпругу, и негромко спросила:
— Финан и правда сможет найти пропажу?
— Сможет, — пообещал я.
— Потому что обладает таинственным даром?
— Потому что он сам украл реликвию, любовь моя, — тихо проговорил я, — и сделал это по моему приказу. Рака, наверное, спрятана в навозной куче.
Я ухмыльнулся Гизеле, и та тихонько засмеялась в ответ.
Я уже вставил ногу в стремя и приготовился сесть в седло, когда она опять остановила меня.
— Будь осторожен, — сказала она и предупредила: — Говорят, Ивар очень умелый воин.
— Он из рода Лотброков, — ответил я, — а они все — славные воины. Они любят сражения. Но при этом дерутся, как бешеные собаки, дико и яростно, и в конце концов умирают, как бешеные собаки.
Я сел в седло, вставил в стремя правую ногу и взял у Гизелы шлем и щит. На прощание я прикоснулся к ее руке, потом потянул поводья и последовал за Гутредом на юг.
Мы ехали, чтобы присоединиться к «стене щитов». Она была короткой: ее легко могла охватить с флангов куда большая «стена щитов» Ивара, строившаяся к югу от нас. Его «стена» была вдвое длиннее нашей, что означало: его люди способны окружить нас с обеих
Под его знаменем собрались несколько всадников, которые проложили себе путь через «стену щитов» и поехали к нам. В числе этих всадников были и сам Ивар, и его похожий на крысеныша сын.
Гутред, Стеапа, Рагнар и я проехали несколько шагов навстречу Ивару и стали ждать.
Хотя всего приближающихся к нам всадников было десять человек, но я наблюдал только за Иваром. Он был верхом на Витнере, как я и надеялся. Это давало мне повод затеять с ним свару. Но я пока держался позади, позволив лошади Гутреда сделать еще несколько шагов навстречу Ивару.
Ивар обвел нас всех взглядом, не сразу сумев скрыть удивление при виде меня, но ничего не сказал. Похоже, он был обеспокоен присутствием Рагнара и впечатлен габаритами Стеапы, но сделал вид, что не замечает нас троих. Он кивнул Гутреду и приветствовал короля такими словами:
— Ах ты, дерьмо червя!
— Господин Ивар, — ответил Гутред.
— Как ни странно, я пребываю сегодня в милосердном настроении, — заявил Ивар. — Если ты уедешь отсюда, я дарую жизнь твоим людям.
— Я хотел бы, господин Ивар, вступить с тобой в переговоры.
— Слова! Пустая болтовня! — Ивар презрительно плюнул и покачал головой. — Убирайся из Нортумбрии! Уезжай подальше отсюда, дерьмо червя! Беги к своему другу в Уэссекс! Но оставь свою сестру в качестве заложницы. Если ты это сделаешь, я, так и быть, проявлю милосердие.
Милосердие, как же. Ивар в первую очередь думал о себе. Датчане были прекрасными воинами, но куда более осторожными, чем это принято считать. Ивар был не прочь сразиться, но его гораздо больше устраивало, чтобы мы сдались, потому что тогда он не потерял бы ни одного человека. Ивар не сомневался, что одержит над нами верх, но ценой такой победы стали бы шестьдесят или семьдесят воинов, целая корабельная команда. Так что гораздо лучше, на его взгляд, было позволить Гутреду остаться в живых и самому ничего не заплатить.
Ивар велел Витнеру отступить в сторону: он хотел получше разглядеть Рагнара.
— Как ты очутился в столь странной компании, господин Рагнар? — заинтересовался он.
— Два дня назад, — проговорил Рагнар, — я убил Кьяртана Жестокого. Дунхолм теперь мой. Пожалуй, мне стоит убить и тебя, господин Ивар, чтобы никто не мог отобрать у меня Дунхолм.
Ивар с изумлением воззрился на Гутреда, потом на меня, словно ища подтверждения известию о смерти Кьяртана, но наши лица оставались бесстрастными.