Властелин сознания
Шрифт:
Глава 4.
Картонные коробки фирмы «МосУниПак» направлялись на сотни предприятий страны. В них упаковывали рыбные консервы на дальнем востоке, телевизоры, комплектующие для отечественных автозаводов, приборы, химические реактивы, стройматериалы, лекарства и многое, многое другое. На всех этих товарах стояла маркировка заводов-изготовителей. Но кроме обычной маркировки, на большинстве из них значилась ещё и другая, дополнительная. А где не позволяло пространство – простой маленький штампик – «К. В.»
Корпорация «Властелин». Если учитывать ещё
Такое соотношение сил в мире бизнеса сложилось совсем не вдруг. Поначалу было создано маленькое бюро в одном из экономических институтов, которое уже тогда называлось «Властелин». Затем оно было преобразовано в ИЧП, затем – в НПО. Оно занималось интеллектуальной собственностью. В то время никто не знал толком – что это такое и можно ли этим торговать. Тем более – можно ли на этом заработать. А так как руководитель этого «Властелина» не выделялся ни сверхвысокими доходами, ни умопомрачительными машинами, ни громадными особняками, то и интереса для мира жёсткого бизнеса не представлял. Им не интересовались так же и так называемые братки. И милиция тоже. Денег у этого человека не было, а интеллектуальная собственность бандитов не притягивала, во всяком случае, в то время. В самом деле, это же не партия видеомагнитофонов, её нельзя было отнять, продать.
По большому счёту НПО «Властелин» занималось посреднической деятельностью и теоретическими разработками в области экономики и управления. Человек, стоящий во главе фирмы, был очень талантливым организатором, и звали его Игорь Валерьевич Ивлев. Он носил очки в массивной оправе, имел склонность к полноте и учёную степень доктора экономических наук.
Через год «Властелин» незаметно перевёл свои интересы в сферу биржевых операций. Ивлева очень привлекали движения стратегически крупных видов товара, а также финансы. Особенно финансы. Конъюнктура диктовала приоритеты распределения финансовых потоков, их скорость, зависимость от факторов политики, перспектив развития и спроса. Структура общества менялась, с ней менялось финансовое поле. Одни игроки выходили, заменяя других, сыгравших свою роль до конца, порой – до самого конца. Обо всём этом движении, об этой жизни знал господин Ивлев, а в ряде случаев и участвовал. Правда, «Властелин» никогда не стремился выстроить свой имидж и завоевать известность, всегда оставаясь в тени, зачастую действуя через им же учреждённые вторичные фирмы.
Это была особенность Ивлева. После ряда удачных для «Властелина» сделок, повышающих престиж и позволяющих выйти на качественно иной уровень бизнеса, он отказывал в раскрутке ситуации. На вопросы компаньонов о причинах такой политики Ивлев отшучивался. Говорил что-то о скромности, честном бизнесе, порядочности и о прочей муре.
Через несколько лет стало понятно такое поведение, и все, и партнёры, и конкуренты, оценили по заслугам талант Игоря Валерьевича.
Но было слишком поздно….
***
…Что ж, деревня, как деревня. Таких я видел немало. Улица и дома утопали в зелени, ребятишки с шумом бегали, обгоняя друг друга. Спустившись по дороге вниз, я обогнул селение справа – дорога шла дальше, за деревню. Дворовая собака просунула морду сквозь редкую изгородь и посмотрела мне вслед, не издав ни звука. Хотя и солнце было довольно высоко над горизонтом, взрослых местных жителей не наблюдалось. Только слышался отдалённый говор да крики птиц.
Дорога представляла собой уже просто широкую тропу. Она упиралась в редколесье, петляя ещё более узкой тропинкой меж деревьев. Памятуя наставление Андрея, я и пошёл по ней.
Лес совершенно волшебным образом успокоил взвинченные нервы, и я, уже беспечно что-то насвистывая себе под нос и с удовольствием оглядывая дышашщие природой стволы, устремился по тропке. Она то петляла, огибая покрытые мхом пни, то выпрямлялась. Какие-то птицы щебетали в ветвях каких-то (в ботанике я был профан) деревьев, чем привели меня в совершенно счастливое настроение.
Через полчаса ходьбы между высоких деревьев завиднелся просвет. Я ускорил шаг, радуясь окончанию своего путешествия. По моим расчётам, я уж прошагал километров шесть или семь.
Я вышел на поляну. Но к моему величайшему удивлению, передо мной была деревня. Та же самая деревня.
Тьфу ты…
Я где-то явно напетлял – вот городская балда. Развернувшись, я двинулся обратно. Настроение улетучилось, и я заставил себя более внимательно оглядывать лес, но примерно через четверть часа вынужден был остановиться.
Всё повторялось. Я здесь уже проходил, это совершенно очевидно. Те же пни и коряги, та же ель – возникла уверенность, что я опять двигаюсь к злосчастной деревне. Но этого не может быть, я точно помнил, что не сворачивал с тропинки ни на шаг.
Теперь всё выстраивалось в логическую цепочку. Бензин, старуха-девушка, собака, щит на дороге. Чертовщина была налицо, но рациональное мышление отбрасывало эти сказки, как мистический бред.
Хорошо, чертовщины не бывает. Тогда что же делать? В голове откуда-то взялось: «Наука даёт следующее объяснение…».
Я испугался и обозлился одновременно. Испугался ситуации и обозлился на собственное бессилие. Злость в такой ситуации была как раз на руку. Вопреки всякой логике я повернул назад, на сто восемьдесят градусов, и это меня спасло.
Здравый смысл восставал против такого решения, сверля мозги фразой: «Вот сейчас ты выйдешь опять к деревне, дурачина»… Но всё изменилось, я миновал заросли кустарника и увидел огромную сосну, которой раньше не было. За сосной сквозь ветви проглядывало свободное пространство, и через минуту я вышел на широкую поляну.
Поляна была ровная, как стол, заросшая земляникой и одуванчиками. Со всех сторон её обступали кольцом деревья, образующие почти непролазную чащу. Другого выхода, кроме моей тропинки, я не заметил. И куда дальше?
Я пересёк поляну, ступая по траве, как по мягкому ковру. У самого края стоял большой дуб. Я остановился, размышляя, и оглядел поляну в поисках дороги – тропинка, по которой я сюда дошёл, затерялась в зарослях. Чего я здесь делаю? Я повернулся к дубу в надежде всё-таки отыскать путь.
Под дубом, на пне, сидел дед.
Он был какой-то ненастоящий. Седую бороду теребил лёгкий ветерок. Одетый в свободную рубаху из грубой материи и синие джинсы, он сидел на пне и ехидно улыбался.