Властелин Темного Леса(Историко-приключенческие повести)
Шрифт:
— Он мне спас жизнь… Вы не смеете приносить его в жертву! Вельда, Вельда! Принеси мне воды: моя голова горит!
Руламан положил руку на пылающий лоб больного и успокоил его. Целую ночь сидел он у изголовья вождя своих смертельных врагов.
Глава XXIX
РУЛАМАН И КАНДО В ПЕЩЕРЕ СТАФФА
Кандо вынес продолжительную и тяжелую лихорадку. В первые две недели он редко приходил в себя. Громко и подолгу разговаривал он в бреду со своими родителями, и Руламан был тронут, слыша, с какою нежностью бормотал он ласковые слова, обращаясь к своей умершей матери и недавно убитому отцу. И все больше и больше видел в нем Руламан родственную себе душу: разве его собственная судьба не была похожа на жизнь этого калата? Разве Кандо не остался одиноким на свете, так же как и он?
Все заботы о больном лежали на Руламане; но он радовался уже и тому, что старуха, при всей своей неугасимой ненависти, не причиняет больному вреда во время его продолжительных отсутствий в поисках пищи и дров.
Собака Кандо, впрочем, заслужила благосклонность Парры, и между ними завязалась нежная дружба.
Прошел почти месяц, когда Кандо в первый раз, с помощью Руламана, выполз к отверстию пещеры, на яркое солнце. Но он еще не мог и подумать оставить пещеру.
А Руламан за это время не только научился хорошо говорить по-калатски, но стал понемногу понимать обычаи и образ жизни калатского народа. Его поражали знания и прочный порядок, господствовавший среди его врагов. С другой стороны, Кандо пленялся рассказами Руламана о подвигах и храбрости айматов на охоте, удивлялся уму, ловкости и мужеству этого народа.
Молодой калат делал попытку выучиться айматскому языку, чтобы завоевать себе, как он говорил, расположение старухи. Язык этот был очень прост, и Руламан с удовольствием учил ему приятеля.
Кандо очень удивился, узнав, что счет айматов доходил только до пятидесяти и всякое большое количество обозначалось словами «пятьдесят и пятьдесят».
Странно было видеть этих двух юношей, одного с белым, а другого с желтым лицом, когда они, сидя со своей собакой у отверстия пещеры, начинали петь калатскую песню, которую пела когда-то Вельда.
Оба юноши были счастливы в своем одиночестве, и это счастье давала им их тесная дружба. Но Кандо часто вспоминал о своей сестре, оставшейся одинокой в долине Нуфе под надзором старого друида; на него нападала порой тяжелая грусть, и тогда оба они чувствовали, что день их разлуки приближается.
— О, если бы ты мог пойти со мной на гору Нуфу! — сказал однажды Кандо. — Как мы были бы счастливы все трое вместе! Мы управляли бы, как братья, нашим народом, так как ты ведь знаешь, что еще много айматских женщин и детей живет среди калатов. Но пока друид жив, мы должны держать в тайне нашу дружбу.
— А что ты скажешь друиду о том, где ты прожил все это время? — спросил Руламан.
— Я ему отвечу, что это моя тайна и он не должен добиваться от меня, где я был, — отвечал Кандо серьезно. — Еще недавно я был его учеником и слушался его, как дитя. После смерти отца он меня сделал князем, но продолжал самовластно править народом. Теперь я муж, как говорите вы, айматы, и я буду княжить сам, и калаты будут на моей стороне, так как меня они любят.
— Друид приставит людей, которые проследят за тобой, и они найдут пещеру Стаффа!
— Мы будем встречаться в другом месте.
— Хорошо! Я покажу тебе одно место, которое никто не откроет. Там мы будем видеться через каждые пять дней.
— Нельзя ли мне привести с собой сестру и показать ей моего спасителя и брата? От нее у меня нет никаких тайн.
— Скажи своей сестре, что три раза в жизни у меня сердце дрожало от радости: в первый раз — когда я получил копье после того, как спас жизнь отцу в борьбе с буррией; во второй раз — когда после борьбы с медведицей мой верный Обу очнулся и открыл глаза; в третий раз — когда Вельда пела песню калатов в долине Нуфе.
Наконец был назначен день расставания — это было серое зимнее утро. Старая Парра обняла на прощание собаку. Когда Кандо протянул ей руку, она покачала головой, провела рукой по своим белым волосам, выдернула из них прядь и прокричала громко:
— Отнеси мои волосы вашему друиду и скажи ему, что старуха, сидевшая под тисом, жива и ненавидит его.
Руламан и Кандо поменялись на прощание луками, по старинному обычаю айматов, и вышли из пещеры. По дороге Руламан показал другу посредине густого, едва проходимого леса пустую пещеру. Это был старый грот, откуда они выгнали когда-то медведя для погребального пира по Руле. Тут они назначили друг другу день и место свиданий и расстались.
Взобравшись на вершину горного кряжа, Кандо пропел одну строфу калатской песни; Руламан ответил ему из долины.
Как только Кандо достиг долины Нуфы, его собака побежала вперед, как бы желая известить Вельду о приходе ее брата. Вельда взглянула вниз с холма, узнала брата и бросилась к нему навстречу. Она плакала от радости, засыпала брата вопросами и горько жаловалась ему на свою судьбу.
Потом она сбегала домой и принесла ему молока. Кандо с удивлением спросил сестру:
— Где же телохранители? Почему княжеский дом кажется таким пустым и заброшенным?
— Друид построил свой собственный дом там, на горе Нуфе, и взял телохранителей к себе, — отвечала Вельда, — а также отцовский меч из небесного камня, и священный щит, и многое другое он отобрал себе. Ах, я боюсь, что он не обрадуется, когда увидит тебя. Когда ты в тот ужасный вечер не вернулся, он запретил мне извещать об этом народ. Три дня я искала тебя одна, бегая в смертельной тоске по лесу, и звала тебя по имени с утра до вечера, пока не выбилась из сил и не потеряла надежду видеть тебя живым. Между тем стало известно народу, что ты пропал, и только тогда друид приказал тебя искать. Когда же на восьмой день они не нашли твоих следов, он отпраздновал по тебе тризну. Принесли в жертву мальчика и сожгли его на костре вместо тебя. Твоего верного коня, который вынес тебя из оленьего стада на равнине Кадде, он велел замуровать в твой склеп. О, это была страшная ночь, такая же ночь, как во время праздника Бэла! Весь народ плакал и звал тебя. Друид принудил меня присутствовать на сожжении трупа; чтобы утешить меня, он сказал, что чужеземный сын вождя придет и возьмет меня в жены: это объявил ему будто бы сам Бэл.
— Он сказал правду, — перебил Кандо сестру, — чужеземный вождь придет и возьмет тебя в жены, и я знаю, кто это, Вельда! Я стою на дороге друида. Но я решил сам управлять народом: сегодня же я отправлюсь наверх к нему и передам ему свою волю!
Радостная весть о том, что Кандо вернулся, быстро распространилась в долине. Мужчины, женщины и дети собрались вокруг княжеского дома, чтобы посмотреть на своего вождя. Кандо вышел к ним, и толпа радостно и шумно приветствовала его.
— Приведите мне лошадь: я поеду к друиду! — закричал он и вскоре, окруженный ликующим народом, поскакал по извилистой дороге в гору.