Властелин. Книга 1. Свобода, равенство и братство
Шрифт:
Все чаще патрон намекал Майеру, что он слишком дорого обходится отделению банка. Младший партнер делал вид, что не понимает намеков и собирался дождаться весны. Но дела в банке шли все хуже и хуже. Майер начал сомневаться, что в таких условиях сможет получить хоть какие-то отступные, и он решился на разговор с «дядюшкой».
– Я понимаю, что становлюсь вам в тягость, господин Оппенхайм. Тяжелее этого для меня ничего нет, ведь вы так много для меня сделали. Если бы у вас нашлось для меня двадцать талеров отступных, я бы уже завтра отправился
– Хорошо, что ты сам об этом заговорил. Я и не знал, как тебе сказать. Но, Майер, двадцать талеров – это же очень много!
– А сколько не очень много, господин Оппенхайм?
– Сколько? Ну, хотя бы десять…
«Десять талеров! Я и рассчитывать не мог, что «дядюшка» так расщедрится. Может, и не настолько плохи его дела?».
– Мне ведь ехать в такую даль, – решил доиграть свою роль Майер, – да и на новом месте нужно как-то устраиваться. Может, пятнадцать талеров будет в самый раз?
– «Устраиваться ему нужно». Ладно, договорились, – облегченно произнес банкир.
Уже через день Майер Бауэр трясся в почтовой карете, направляющейся во Франкфурт. В его маленькой походной сумке лежало целое состояние – пятьдесят талеров. К «дядюшкиным» пятнадцати талерам добавились еще тридцать пять, которые младший партнер сумел скопить за четыре года работы в банке. Но главное его богатство – коллекцию монет – Майер не стал укладывать вместе с остальными деньгами. Уж очень это рискованно – везти такую ценность в простой сумке. В дороге всякое может случиться.
Три месяца назад, после встречи с Благодетелем Майер вошел в свою съемную каморку в мансарде небольшого доходного дома и задумался, где спрятать монеты. Зашить в подушку или матрац? Но там будут искать в первую очередь, если решатся ограбить. Оторвать доску пола и спрятать под ней? А вдруг жильцы первого этажа затеют ремонт и начнут менять потолок? Нет, монеты нужно хранить при себе. Майер сшил себе специальный пояс. Каждая монета помещалась в отдельный кармашек, сам пояс застегивался на талии с помощью крючочков и петелек.
Сейчас этот пояс оказался как нельзя кстати.
Шесть дней в дороге прошли без особых приключений, если не считать бесконечную тряску и ночевки на почтовых станциях за приключение.
От троих остальных пассажиров кареты Майер держался подальше. Не то чтобы они ему не нравились. Вернее, не нравились, конечно, но только двое. Молодые знатные выскочки. Расфуфыренные франты. Индюки надутые. Ну почему такие нравятся женщинам?
В том, что они нравились третьей пассажирке кареты, Майер не сомневался. Она благосклонно принимала ухаживания обоих франтов, смеялась над их тупыми шутками. В первый день путешествия, когда фонтан шуток обоих выскочек иссяк, девушка посмотрела на Майера и спросила:
– А вы почему молчите, молодой человек?
Майер поздно понял, что вопрос обращен к нему. Он поднял взгляд на девушку. На него смотрело милое, улыбающееся личико и ждало ответа. Вместо того чтобы выдать какую-нибудь остроту, он залился краской и невнятно промямлил:
– Я ни… мне нечего сказать.
Улыбка с лица девушки исчезла. После этого он стал для нее и индюков пустым местом. Они для него – тоже. Ну, кроме девушки. Всю оставшуюся дорогу он надеялся, что она еще раз задаст вопрос. Он приготовил несколько острот и анекдотов на такой случай. Но случай не представился до самого Марбурга, где прекрасная незнакомка благополучно сошла.
Отсутствие девушки превратило остроумных расфуфыренных индюков в угрюмых сычей, которые ни слова не проронили до самого конца поездки. Украдкой наблюдая за молодыми франтами, Майер видел, как они страдают, и это его забавляло. Оказывается, он правильно себя вел! Оказывается, чтобы не страдать, не надо влюбляться.
Шесть долгих дней в дороге позади. Он на пороге родного дома. Пустого дома. Совсем пустого. Ничего, кроме стен. Выяснять, кто растащил мебель, Майер не стал. Наверняка, это его кузены. Не от хорошей жизни они опустошили его «гнездо». Пусть пользуются, а он не обеднеет, если истратит пару талеров на обустройство.
Весь первый день ушел на решение житейских вопросов. Закупить дрова, кое-какую мебель, постельное белье, письменные принадлежности. Зато к вечеру его дом снова превратился в жилой.
Закончив с обустройством, Майер обошел своих родственников и сообщил, что вернулся. Везде его встречали настороженно: каждый что-то утащил для себя из дома под красной вывеской. Только когда выяснялось, что претензий молодой Бауэр не предъявляет, радость родственников по поводу его возвращения становилась искренней.
На следующий день Майер приступил к исполнению своего плана, который созрел еще по дороге и состоял из двух пунктов. Первым пунктом он собирался написать письма всем известным ему нумизматам, кроме одного. Этот один должен был узнать о коллекции из слухов и заинтересоваться ей. Вот тогда вступит в действие пункт два.
Майер уселся за стол и принялся сочинять текст письма. Это было не сложно. За время работы в банке Оппенхайма он составил не менее сотни деловых писем.
Текст письма получился таким:
«Имею честь предложить Вам коллекцию редких монет в составе: (далее идет перечисление монет). Понимая, что эта коллекция бесценна, я не могу для Вас выставлять непомерную цену. Но и отдавать ниже цены, за которую я приобрел эту коллекцию, не вижу возможности. Сведя вместе обе причины, готов расстаться с уникальной коллекцией за 5 000 (Пять тысяч) талеров. С уважением…».
Осталось вписать обращение к адресату и поставить подпись. Первое же письмо он подписал: «Майер Ротшильд».
Майер не рассчитывал получить ответ хотя бы от одного респондента. Он надеялся на распространение слухов. Нигде, кроме, как в письмах, он даже не упоминал фамилии Ротшильд. Значит, если на улице зазвучит эта фамилия, первый пункт плана можно считать выполненным.