Властитель огня
Шрифт:
Он понес Лию к эскалатору. Эскалатор стоял. Он перешагнул через два трупа и пошел вниз. На станции метро царила сутолока, пассажиры кричали, служащие тщетно пытались установить спокойствие, но по крайней мере там не было дыма и пол не был мокрым от крови. Габриэль, ориентируясь по надписям, пошел по сводчатым коридорам к рю де Лион. Дважды его спрашивали, не нужна ли ему помощь, и оба раза он отрицательно качал головой и шел дальше. Огни вдруг задрожали и притушились, а потом каким-то чудом снова ожили.
Через две минуты он подошел к лестнице. Он зашагал по ней, неуклонно поднимаясь вверх, и вышел под мелкий холодный дождь. Он находился на рю де Лион. Габриэль
Еще одно предложение помощи:
– Вы в порядке, месье? Этому человеку нужен врач?
«Нет, спасибо, – подумал он. – Просто, пожалуйста, уйдите с дороги, и хоть бы тот „мерседес“ ждал меня».
Он свернул за угол на рю Паро. Машина стояла на месте – единственная ошибка Халеда. Габриэль перенес Лию через улицу. Она на секунду боязливо прижалась к его шее. Понимала ли она, что это он, или считала его санитаром в своей больнице в Англии? Через минуту она уже сидела на пассажирском сиденье и спокойно смотрела в окошко, а Габриэль, отъехав от обочины, повел машину к углу рю де Лион. Он только раз посмотрел влево, в направлении горящего вокзала, затем свернул направо и помчался по широкому проспекту к Бастилии. Он снова сунул руку в сумку девушки и вытащил ее сателлитный телефон. К тому времени, когда он завершал объезд площади Бастилии, на линии уже был бульвар Царя Саула.
Часть четвертая
Сумайрийя
Глава 30
Париж
Мелкий дождик, встретивший Габриэля, когда он вышел из вокзала Гар-де-Лион, превратился в весенний ливень. Стемнело, и Габриэль был рад этому. Он припарковал машину на тихой зеленой улице возле площади Колумбии и выключил мотор. Поскольку было темно и шел проливной дождь, он был уверен, что никто не заглянет в машину. Он протер часть запотевшего переднего стекла и посмотрел наружу. Дом, в котором находилась конспиративная квартира, стоял на противоположной стороне улицы. Габриэль хорошо знал квартиру. Он знал, что это квартира 4-Б и что на табличке у звонка выцветшие синие буквы гласили: «Гусман». Знал он и то, что прятать ключ негде, а это значило, что квартира должна быть отперта заранее кем-то из парижской резидентуры. Обычно такими вещами занимался bodel – так на языке Службы именовали местных, нанимаемых для выполнения черной работы в иностранной резидентуре. Но через десять минут Габриэль, к своему облегчению, увидел, как мимо его окошка протопал парижский katsa Узи Навот с прилипшими к большой круглой голове светлыми волосами и с ключом от квартиры в руке.
Навот вошел в дом, и через минуту в окне четвертого этажа появился свет. Лия зашевелилась. Габриэль обернулся и посмотрел на нее – на миг взгляды их, казалось, встретились. Он протянул руку и взял то, что осталось от ее руки. От прикосновения к жесткой, покрытой шрамами коже по телу Габриэля пробежал холод. Лия была неспокойна всю поездку. А теперь, казалось, успокоилась и выглядела как всегда, когда Габриэль посещал ее в солярии. Он снова выглянул наружу и посмотрел на окно на четвертом этаже.
– Это ты?
Габриэль вздрогнул от голоса Лии и резко перевел на нее взгляд – должно быть, слишком резко, потому что в глазах ее вдруг появилась паника.
– Да, это я, Лия, – спокойно произнес он. – Это Габриэль.
– Где мы? – Голос у нее был тоненький и сухой, как шелест листвы. Он был совсем не похож на тот, каким Габриэль помнил его. – У меня такое чувство, что это Париж. Мы в Париже?
– Да,
– Меня привезла сюда та женщина, верно? Моя медсестра. Я пыталась сказать доктору Эйвори… – Она умолкла, не докончив фразы. – Я хочу домой.
– Я и везу тебя домой.
– В больницу?
– В Израиль.
Мелькнула улыбка, легкое пожатие его руки.
– У тебя горячая рука. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Отлично, Лия.
Она погрузилась в молчание и посмотрела в окошко.
– Посмотри, какой снег, – сказала она. – Господи, до чего же я ненавижу этот город, но снег делает его таким красивым. Снег очищает Вену от ее грехов.
Габриэль поискал в памяти, когда впервые он услышал эти слова, и вспомнил. Они шли из ресторана к машине. На плечах у него сидел Дани. «Снег очищает Вену от ее грехов. На Вену падает снег, а на Тель-Авив сыплются ракеты».
– Красиво, – согласился он, постаравшись, чтобы голос не звучал безнадежно. – Но мы ведь не в Вене. Мы – в Париже. Помнишь? Тебя привезла сюда та женщина.
Но она уже не слышала его.
– Поспеши, Габриэль, – сказала она. – Я хочу поговорить с мамой. Я хочу услышать мамин голос.
«Пожалуйста, Лия, – подумал он. – Вернись. Не делай с собой такого».
– Мы сейчас ей позвоним, – сказал он.
– Позаботься, чтобы Дани был крепко пристегнут. Улицы такие скользкие.
«Он в порядке, Лия, – сказал в тот вечер Габриэль. – Поезжай домой осторожно».
– Я буду осторожна, – сказала она. – Поцелуй меня.
Он перегнулся и прижался губами к пораненной щеке Лии.
– Поцелуй на прощание, – прошептала она.
Глаза ее вдруг широко раскрылись. Габриэль держал ее израненную руку и смотрел в сторону.
Мадам Тузэ высунула голову из своего жилища, когда Мартино вошел в вестибюль.
– Профессор Мартино, слава Богу, это вы. Я до смерти беспокоилась. Вы там были? Это было ужасно?
Он находился в нескольких сотнях метров от вокзала в момент взрыва, правдиво сказал ей Мартино. Да, это было ужасно, но не так ужасно, как он надеялся. Вокзал должно было снести взрывной волной от трех бомб в чемоданах. Что-то явно пошло не так.
– Я только что сварила немного шоколада. Вы не хотите посидеть со мной и посмотреть телевизор? Я терпеть не могу смотреть на такой ужас в одиночестве.
– Боюсь, у меня был ужасно долгий день, мадам Тузэ. Я собираюсь пораньше лечь.
– Эмблема Парижа в развалинах. Что дальше, профессор? Кто мог такое сделать?
– Наверное, мусульмане, хотя никто не может знать мотивы того, кто мог совершить столь варварский поступок. Я подозреваю, что мы никогда не узнаем правды.
– Вы думаете, это мог быть заговор?
– Пейте ваш шоколад, мадам Тузэ. Если вам что-то понадобится, я буду наверху.
– Спокойной ночи, профессор Мартино.
Bodel, желтоглазый марокканский еврей из района Марэ по имени Моше, явился через час на конспиративную квартиру. Он принес две сумки. В одной была смена одежды для Габриэля, в другой – продукты. Габриэль прошел в спальню и снял с себя то, что дала ему девушка в Мартиге, потом долго стоял под душем и смотрел, как стекает по трубам кровь жертв Халеда. Он надел свежую одежду, а старую положил в сумку. Гостиная, когда он вышел туда, тонула в полумраке. Лия спала на диване. Габриэль поправил на ней цветастое стеганое одеяло и прошел на кухню. Навот стоял у плиты с лопаточкой в руке, – за пояс его брюк было заткнуто чайное полотенце. Bodel сидел за столом, глядя на бокал красного вина. Габриэль протянул ему сумку с грязной одеждой.