Властитель слабый и лукавый. Роман в стихах
Шрифт:
Везде хвосты очередей.
Поднялся ропот как ни странно,
Но эта хилая волна
Угасла. Грянула война
В отрогах гор Афганистана,
И сотни цинковых гробов —
Как плётка по гребтам рабов.
XXI.
Позднее,
Пришел Черненко Константин;
Печальный срок его правленья
Промчался, словно день один —
Бессодержательный и скучный,
Тупой, унылый, однозвучный,
Уже готовый в мир иной, —
И марш Шопена над страной.
Как будто в этой скорби марша
Вся скорбь российская слилась.
Как будто жизни нашей грязь,
Безмолвие и рабство наше
Просили их избыть, изжить
И поскорей похоронить.
XXII.
Но тут чекист Андропов Юрий,
Дзержинец твёрдый, как скала,
В развальный хаос внёсся бурей,
Чтоб вновь России удила
Рукой бестрепетною вздёрнуть;
И только клич успел исторгнуть
Про дисциплину и про труд,
Как что-то с ним случилось тут.
И заструились ручеёчки
Опасных слухов, что враги
Посредством пули иль ноги
Андропову отбили почки.
И он не сделал ничего,
И марш Шопена взял его.
XXIII.
Взлёт Михаила Горбачёва
Таким же неизбежным был,
Как неизбежно жизни слово
Среди безжизненных могил.
Но, начиная перестройку,
Он даже общую попойку
(Хоть дал приказ лозу рубить)
Не смог в стране остановить.
И, сняв запрет цепей цензурных,
Он оказался не готов
Корней коснуться и оков
Коммунистических, структурных.
Так, слово с делом не роднит
То, что в ушах оно звенит.
XXIV.
Бориса Ельцина деянья
Вошли в девятую главу
Эпохи гнусности сказанья.
Как Воланд, въехал он в Москву,
Чтоб ниспровергнуть ад советский.
Но то, что хваткой молодецкой
Враг коммунизма разрушал,
Коварный век воссоздавал
Подобием другого ада —
Коррупцию, за власть грызню,
Раздел богатства, и Чечню,
И всё такое – до упада.
Одна невыплата зарплат,
Скажите, чем не новый ад?
XXV.
Не отрицая роль героя,
Его энергию и труд,
Мы знаем, что основы строя
Века былые создают.
Иван Ильин, философ русский,
Наш кругозор подправил узкий,
Он доказал, что коммунизм
Не кто-то, а людская жизнь
В своём движенье породила.
Конец ознакомительного фрагмента.