Властители античных морей

Снисаренко Александр Борисович

Римляне по достоинству оценили качества галльских судов и многое у них заимствовали, создав разумный симбиоз двух типов. Когда Цезарь готовил флот к вторжению в Британию, он учел и малую осадку галльских судов, допускающую постановку на якорь у самого берега, и преимущества низкого борта, позволяющего ускорить погрузку и облегчающего вытаскивание кораблей на сушу. Но он приказал сделать их шире, чтобы увеличить грузовместимость, и решил, что "они должны быть быстроходными гребными судами, чему много способствует их низкая конструкция" (37а, V, 1). В Британии он узнал и взял на вооружение еще один тип, пригодившийся ему во время гражданских войн: "Киль и ребра делались из легкого дерева, а остальной корпус корабля плели из прутьев и покрывали кожей" (37б, I, 54). Суда такого класса были распространены повсеместно, разнообразие их конструкций, приспосабливаемых к условиям местности, не поддается определению.

Римляне, напротив, на протяжении

двух веков формировали свои флоты из кораблей, построенных по образцу тех первых, которые были скопированы с карфагенских. Они в общем неплохо послужили своим хозяевам. Но бесконечные войны с пиратами ясно показали недостатки этих судов, прежде всего их неповоротливость и уязвимость сравнительно с пиратскими. Корабли эвпатридов удачи на несколько десятилетий сделали Митридата владыкой морей, им он обязан и своей жизнью. С помощью этих кораблей Лукулл смог добиться успеха в Киренаике, и они же отправили на дно его флот, состоявший из старых кораблей. На первых порах успех сопутствовал Помпею благодаря внезапности нападения, но своей блестящей победой он в огромной мере обязан присоединению к его флоту кораблей пиратов, после чего борьба шла на равных и даже с известным перевесом на стороне римлян, лучше вооруженных и дисциплинированных. Наконец, только дальновидность и предусмотрительность Агриппы сделала в конечном счете Октавиана императором: в битве при Акции Антоний ожидал увидеть корабли равного класса и даже построил свои по образцу Агрипповых, хорошо зарекомендовавших себя в войне с Секстом Помпеем, но иметь дело ему пришлось с новыми кораблями римлян, заимствованными у пиратов, - более подвижными и маневренными, более длинными и узкими, способными не только быстро наступать, но и быстро отступать благодаря одинаково заостренным штевням. Это были Лигурийские либурны, опробованные Помпеем Великим в войне с пиратами и ставшие со времен Агриппы основной боевой единицей римского флота.

Большинство исследователей полагают, что либурны имели один или два ряда весел. Аппиан называл либурнами только двухрядные суда. Флавий Вегеций Ренат пишет: "Если коснуться размеров кораблей, то наименьшие либурны имеют один ряд весел; те, что побольше, - два; если же корабли имеют удобные размеры, они могут быть снабжены тремя, четырьмя и пятью рядами весел" (66, IV, 37). Эту фразу можно понять двояко: либо к либурнам относятся первые два типа, а остальные - к "кораблям вообще", либо следует поставить знак равенства между понятиями "лнбурна" и "корабль".

Здесь все зависит от того, как истолковать другую фразу Вегеция - о том, что римский флот состоит из кораблей двух видов: либурн и наблюдательных (66, I.I, 1). К наблюдательным, несомненно, относится второй описываемый им тип судна, заимствованный у британцев, возможно, тот самый, что упоминал Цезарь. Это скафы - 40-весельные парусно-гребные судна, используемые для разведки, наблюдения и перехвата посыльных судов или продовольственных транспортов. Вегеций относит их к тому же классу, что и "более крупные либурны". По-видимому, такого же мнения придерживался и Тацит, когда описывал суда батавов - племени, обитавшего в районе нынешней Зеландии. Боевые корабли батавов имели один или два ряда весел (как либурны), а более мелкие суда - Тацит называет их барками - управлялись 30-40 гребцами (как скафы), были вооружены "наподобие либурнских кораблей" и несли на своих мачтах "пестрые солдатские плащи, которые варвары использовали вместо парусов и которые придавали всей картине веселый, праздничный вид" (34б, V, 23). Эти барки очень напоминают скафы, если не считать разноцветных парусов. Чтобы не обнаружить себя прежде времени и скрыться после нападения, скафы маскировались под цвет средиземноморской лазури: их корпуса, рангоут и такелаж окрашивались "венетской краской", ею же подрывали все оружие и даже одежду моряков и воинов.

Если принять, что либурна и скафа - это и есть те два типа судов, из которых состоял весь римский флот, то придется признать, что либурнами называли "корабли вообще" - с числом ярусов весел от 1 до 5 (это не противоречит указанию Тацита, что барки вооружены наподобие либурнских кораблей, а следовательно, не являются ими). Если же допустить, что либурна могла иметь не больше двух ярусов весел, то скафа - лишь одна из многих разновидностей остальных судов, но тогда возникает вопрос: можно ли считать наблюдательными судами, скажем, пентеры? Ответ, скорее всего, должен быть отрицательный, следовательно, имя пиратской либурны римляне распространили на весь свой боевой флот, претерпевший при Агриппе ряд изменений - прежде всего в части быстроходности и маневренности. От кораблей с числом ярусов весел свыше 5 римляне отказались окончательно, гексеры и декеры в эскадре Антония во время битвы при Акции уже выглядели анахронизмами, а после его поражения - опасными анахронизмами. Наиболее распространенными стали квинкверемы, заимствованные у карфагенян, и квддриремы - излюбленный тип родосцев: они чаще всего упоминаются другими авторами.

Корабли,

как новые, так и старые, были хорошо приспособлены для боя. На палубах устанавливались трехэтажные осадные башни с "большим количеством тяжелых орудий и метательных снарядов" (37а, I, 26), а носы кораблей были снабжены таранами, окованными медной броней. Бронированными носами были снабжены почти все пиратские корабли, сопровождавшие Митридата. Форштевни с таранами могли быть сменными и изготавливаться отдельно; в случае поломки носовую часть корабля можно было заменить, а иногда такие носы прикреплялись к кораблям другого класса. При большой скорости тараны вонзались в корпус неприятельского корабля и увязали в нем, играя роль абордажных крючьев или корвуса.

Во время сближения кораблей римляне осыпали неприятеля стрелами, копьями, дротиками и камнями из пращей и фустибалов (метательных палок), камнями и свинцовыми шарами (прообразами пуль) из онагров и баллист, стрелами из скорпионов. Если корабль подлежал уничтожению, стрелы обматывались паклей, смешанной с серой и асфальтом и пропитанной нефтью или маслом, и вонзались в борт или палубу неприятельского корабля, превращая его в факел. По крайней мере со времен Цезаря римляне использовали для этой цели и брандеры: его флотоводец Кассий, "нагрузив грузовые корабли смолой, дегтем, паклей и другими горючими материалами, пустил их при сильном и благоприятном ветре на флот Помпония и сжег все его тридцать пять кораблей, из которых двадцать было палубных" (37б, III, 101). Если силы были примерно равны и корабль можно было захватить в качестве приза, римляне подходили к нему вплотную, лишали хода, пуская в дело серпоносные шесты, и сцеплялись борт к борту посредством корвуса. Видимо, во времена Агриппы был изобретен также гарпаг - деревянный брус длиной примерно 3 м, окованный железом и имеющий на концах массивные кольца. Ближнее кольцо системой канатов соединялось с метательным устройством, дальнее оканчивалось большим острым железным крюком (harpago). Если гарпаг вонзался в оконечность судна или палубу у ближнего борта, он играл ту же роль, что и корвус: если же он пролетал над палубой и вонзался у дальнего борта, римляне, дав задний ход, могли перевернуть неприятельское судно. Гарпаг имел существенное преимущество перед обычными абордажными крючьями, забрасываемыми с помощью каната: его невозможно было перерубить. Разновидностью гарпага можно считать ассеры - тонкие длинные балки с обитыми железом концами, свободно подвешенные на канатах. Если ассер раскачать и с силой толкнуть на приблизившийся вражеский корабль, он сметал с его палубы все живое и мог при удачном попадании пробить борт.

Заканчивались морские сражения традиционно - рукопашной на неприятельских палубах.

* * *

Торговые суда Рима, по-видимому, претерпели меньше изменений, чем военные, но недостаток материала не позволяет сделать уверенные выводы. Раннереспубликанские корабли не дошли до нашего времени, и об эволюции римского торгового флота можно судить по сравнительно небольшому отрезку времени - от III в. до н. э. до III в. н. э. Но зато здесь мы имеем дело не с беглыми упоминаниями отдельных авторов, а с "живыми" кораблями.

Груз первого из них, затонувшего между 80 и 50 гг. до н. э., был обнаружен на заре XX века - осенью 1900 г. греческими ловцами губок у острова Антикифера и исследован в 1953 г. Жаком Ивом Кусто. Только груз от корабля не осталось ровным счетом ничего.

Зато семь лет спустя, тоже ловцами губок, был найден поистине бесценный клад. У берегов Туниса, близ мыса Африк с расположенным на нем городом Махдия - бывшей резиденцией проконсула провинции Африки, обнаружили римское судно с грузом, затонувшее чуть раньше, чем судно с Антикиферы. Археолог Альфред Мерлен приступил к его изучению. За шесть лет, с 1908 по 1913 г., со дна моря были подняты более 1340 предметов, занимающих теперь шесть залов Национального музея в тунисском дворце Бардо. Это судно длиной около 40 м, шириной около 16 м и с килем сечением 29X23 см назвали галерой Махдия. Предполагают, что оно погибло примерно в 86 г. до н. э., во время правления Суллы, когда он вывозил из Афин произведения искусства. Пунктом назначения могла быть или Остия, или Иол, переименованный при Августе в Кесарию, - строящаяся столица берберского царя Юбы II. В любом случае путь шел вокруг Сицилии. В 1948 г. подводные работы продолжили Кусто и Филипп Тайе. Им удалось проникнуть во внутренние помещения судна, чего не сумел сделать Мерлен, не располагавший аквалангом. Благодаря свинцовой обшивке корпуса груз, уложенный в трюмах, почти не пострадал.

Находки затонувших кораблей случались все чаще, и знакомство с ними начиналось обычно с подъема груза. Новая техника позволяет ныряльщикам тщательнее изучать морское дно, чем это делали ловцы губок или рыбаки. Примерно в 1925 г. Лигурийский рыбак из Альбенги поймал в свои сети две амфоры с римского корабля, затонувшего в первой половине I в. до н. э. на 44-метровой глубине. Но должна была пройти четверть века, прежде чем итальянским археологам удалось поднять в этом месте более 1 тыс. амфор, множество посуды и несколько обломков корпуса.