Влажные Области
Шрифт:
кладет его на подушку рядом с моим лицом и уходит. Мне это точно не
понадобится.
Я осматриваюсь в своей палате. Все стены выкрашены светло-зеленым
цветом, таким светлым, что почти не замечаешь этот оттенок. Видимо, это
должно успокаивать или вселять надежду.
Слева от моей кровати встроен в стену маленький шкаф для одежды. Мне
еще нечего положить туда, но скоро кто-нибудь обязательно принесет мне вещи.
За шкафом поворот за угол, наверное,
моей кровати слева стоит металлический ночной столик с выдвижным ящиком, он
на колесиках. Он очень высокий, чтобы было удобно дотягиваться до него с
высоких кроватей.
Справа от меня длинный подоконник, на окнах висят белые прозрачные
шторы с вшитым с них грузилом, чтобы они висели прямо. Шторы всегда должны
выглядеть аккуратно. Будто из бетона. При открытом окне они ни в коем случае
не должны колыхаться. Перед окном стоит ящик с моими пеленками, рядом
картонная коробка с сотней резиновых перчаток. На ней так написано. Наверное,
сейчас их стало уже меньше.
На противоположной стене висит плакат в рамке, видны маленькие
металлические захваты, которые удерживают стекло. На фото изображена аллея
деревьев и подпись большими желтыми буквами: «Иди с Богом». Погулять или
что?
Над дверью висит маленький крест. Кто-то просунул под него веточку.
Зачем они это делают? Это всегда одно и то же растение с такими маленькими
куполообразными листиками темно-зеленого цвета, которые неестественно
блестят. Ветка всегда выглядит как искусственная, хотя на самом деле она
настоящая. Думаю, ее вытащили из забора.
Зачем они кладут под крест ветку из забора? Плакат и крест надо убрать. Я
заставлю маму снять эти вещи. Я уже сейчас с удовольствием предвкушаю этот
разговор. Мама – верующая католичка. Стоп. Я кое-что забыла. Наверху висит
телевизор. Я даже наверх не посмотрела. Он закреплен металлическим каркасом
и сильно выдвинут вперед. Как будто сейчас упадет на меня. Потом надо
попросить Робина, чтобы он его потряс. Чтобы быть уверенной, что он не упадет
на меня. Если у меня есть телевизор, значит, должен быть и пульт управления,
или кто-то должен постоянно включать и выключать его мне? Может, в ящике? Я
выдвигаю его и чувствую свою задницу. Осторожно, Хелен. Не делай глупостей.
Пульт управления лежит в одной из пластиковых коробочек в выдвижном
ящике. Всё ясно. Кроме одного: действие наркоза заканчивается. Теперь мне
надо позвонить и попросить обезболивающее?
Может быть, будет не так уж и плохо. Точно, сначала я чуть-чуть подожду,
чтобы посмотреть, каково это. Я пытаюсь думать о другом. Например, о
последнем единороге. Но не получается. Я уже с силой сжимаю зубы, а мысли
все равно только о моей больной заднице. Я судорожно сжимаюсь всем своим
существом. Прежде всего, в плечах. Хорошее настроение так быстро проходит.
Робин был прав. Но я не хочу, чтобы меня считали плаксой, и я только что
хвасталась Робину, так что еще немножко я смогу потерпеть. Я закрываю глаза.
Одна рука аккуратно лежит на марлевой прокладке у меня на заднице, а вторая
на кнопке вызова. Я лежу, а боль пульсирует. Действие наркоза слабеет с каждой
минутой. Рана просто горит с каждым ударом боли. Мои мышцы продолжают
судорожно сжиматься. Перерывы между приступами боли становятся короче.
Я звоню и жду. Целую вечность. У меня начинается паника. Боль
усиливается, острая боль, как ножом по сфинктеру. Они точно его сильно
растянули. Да, ясное дело. Иначе как же они проникли внутрь? Сверху? О, Боже!
Взрослые мужчины засунули свои руки в мою прямую кишку и орудовали там
ножами, всякими расширителями и нитками. Сама рана не болит, а вокруг нее
все жжет. Мышцы ануса сильно растянуты.
Ну, наконец-то он пришел.
«Робин?»
«Да?»
«Во время операции они растягивают дырочку в попе так сильно, что туда
помещается несколько рук?»
«Да, к сожалению, да. И как только заканчивается действие наркоза, это
причиняет тебе больше всего боли».
Хм. Сразу же. Мне уже сейчас нужно обезболивающее. От мысли, что боль
не прекратится до тех пор, пока оно не начнет действовать, мне становится плохо
и страшно. Я снова терпела боль слишком долго, а сейчас мне нужно очень долго
ждать, пока гребанная боль в заднице не пройдет. Я хочу научиться быстрей
признавать боль и стать такой пациенткой, которая лучше раньше позвонит и
попросит обезболивающее, чем будет вынуждена перетерпеть минуты, пока
таблетка начнет действовать. Здесь же не орден для страдающих от боли солдат,
Хелен. Мое анальное отверстие растянуто до боли.
Кажется, что дырка размером с целую задницу. Она никогда не станет
снова узкой. Такое ощущение, что во время операции они специально причиняли
мне боль.
Несколько лет назад я уже лежала в этой больнице. Я устроила самый
лучший спектакль театра абсурда в моей жизни. У меня был неуд по
французскому. И на следующий день должна была быть контрольная работа по