Влечение
Шрифт:
Случалось, Сэм брал ее на руки и относил в спальню. Но сейчас он раздел ее прямо в кресле, и они соскользнули на ковер.
А потом — обычная спешка. Натянув на себя одежду, Бетт следила за его действиями.
— Я все понимаю, извини, пожалуйста, — бормотал Сэм, целуя ее на прощание. — Скоро все изменится, обещаю. Ты слышишь?
— Да.
— Так не хочется оставлять тебя сегодня! Ты в порядке?
— Да.
— Завтра позвоню. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
После его ухода Бетт постояла у окна,
Глава 4
Бешеный ветер рвал в клочья полиэтиленовое покрытие и опрокидывал загородки. Каждое утро, приехав в питомник, Джесс находила разбитые горшки, сломанные ветви и клочья полиэтилена, сорванного с металлического каркаса оранжереи. И сегодняшний день не стал исключением. С опущенной от дождя головой она чуть ли не на четвереньках ползала вдоль рядов, ставя на место уцелевшие горшки и утрамбовывая компост вокруг оголенных корней.
В конце ряда она увидела владельца питомника, Грэхема Эдера, который спешил вернуться в тепло и уют своего кабинета. Однако, завидев Джесс, устремился навстречу.
— Чертов ветер!
Джесс кивнула, не выпуская из рук горшок с экземпляром яблони «балерина».
— Там, в конце галереи, сорвалась пленка. Вы не могли бы посмотреть, когда закончите здесь?
Это была тяжелая физическая работа — пытаться удержать на ураганном ветру тяжелую пленку и, вернув ее на место, закрепить колышками.
— Может, пусть лучше Тони это сделает?
— Он повез саженцы покупателю.
— А Гэри?
— Снова на больничном.
Джесс выругалась про себя. Пока в питомнике есть хоть одна живая душа, сам Грэхем палец о палец не ударит.
— Сделаю, когда освобожусь.
— Спасибо. Пойду писать каталог. Это никогда не кончится.
Джесс проводила взглядом его удаляющуюся фигуру — руки в карманах модного плаща, шляпа низко надвинутая на лоб, прикрывала лысую голову. Она любила работать на свежем воздухе, но сегодня ухватилась бы за возможность сидеть в помещении, набирая на компьютере информацию о растениях.
На возню с взбунтовавшейся пленкой ушло полчаса. Но работа наконец-то была сделана, и Джесс собиралась начать свою обычную работу. Накануне она вывезла из цеха тележку с опытными образцами медвежьей лапы и японского анемона, и они все еще ждали на стеллаже, надежно укрытые от дождя и ветра.
Джесс достала стопку пластиковых лотков и насыпала из опрокидывающегося бункера горку заранее приготовленного компоста. По привычке включила стоящий на полке транзисторный приемник. Помещение заполнили голоса, но она не разбирала слов. Горе возвело вокруг нее непробиваемую стену тишины и одиночества.
Она взяла садовый совок и наполовину наполнила лоток компостом. Бережно вынула из горшочка стебелек акантуса и отряхнула корешки. Затем острым ножом отрезала длинную часть корня и разделила на шесть частей, обнажая под бугорчатой коричневой корой жемчужно-белую середину. Уложила кусочки на земляное ложе и сверху засыпала компостом.
Похоже на похороны… У Джесс не было спасительного ощущения, что все шесть кусочков дадут побеги, хотя ранее проведенные опыты позволяли надеяться. Она утрамбовала землю и оттолкнула лоток, словно он стал ей противен. То же она проделала со следующим лотком и вдруг поймала себя на том, что плачет. Она вытерла щеки и нос тыльной стороной ладони и сильно запачкалась. Пришлось сделать перерыв и поискать носовой платок. По радио закончили передавать постановку, теперь детский хор исполнял рождественский гимн. Рождественская неделя.
Джесс работала до тех пор, пока не заполнила все лотки. И только снабдив каждый белым пластмассовым ярлычком, позволила себе пойти пить кофе в комнате отдыха. Джойс была уже там.
— Привет, цыпочка!
Джесс вымученно улыбнулась и, сев в кресло, свесила руки меж колен. От холода занемели пальцы. Не было сил даже поставить чайник.
Джойс передала ей горячую чашку своего персонального чая.
— Не стоило беспокоиться, Джойс. Я бы сама приготовила — дай только оттаять.
— Никакого беспокойства. Дитя мое, ты хоть чем-нибудь питаешься? Спишь?
— Да, — солгала Джесс.
Хуже всего были тягучие, бесконечные ночные часы. Если ей и удавалось заснуть, то ненадолго, а пробуждаясь, она не могла понять, что за тяжесть давит на сердце. Потом вспоминала — и это были самые черные моменты.
Джойс пожала плечами.
— Что-то непохоже. Если ты будешь казнить себя, это ведь его не вернет, знаешь ли.
За такие слова Джесс окрысилась бы на любого, но Джойс она щадила. Даже делилась с ней переживаниями.
— Да, его уже не вернешь.
Глаза Джесс увлажнились. Только бы не разрыдаться.
— Так-то ты проводишь рождественскую неделю!
В этом году мистер Эдер изменил своим привычкам и разрешил персоналу работать только до обеда: в остальное время пусть бегают по магазинам. Расчет был на то, что тогда они не будут стараться взять больничный.
— Почему бы тебе не купить себе обновку? Что-нибудь шикарное — ну там кофточку или духи, да прихватить коробку шоколадных конфет и пойти слопать их в кино. Я сама так поступаю — в социальные дни.
Речь шла о нескольких дополнительных часах в неделю, на которые местные органы соцобеспечения посылали к Джойс сиделку, чтобы в свой выходной она могла немного отдохнуть.
— Помогает?
Джойс запрокинула голову и заржала.
— От матери, конечно, все равно потом никуда не денешься. Но по крайней мере от меня приятно пахнет, и я сама себя ублажила.
— Может, я тоже попробую. Как она?
— Без перемен.
— Спасибо за чай.