Влечение
Шрифт:
Мимо по дороге проехал автомобиль. Когда задние огни затерялись в туманном далеке, Джесс одеревеневшими пальцами взялась за цепочку. Роберт Эллис вошел в дом и протянул ей изодранный пакет.
— Я подумал… может, он вам нужен — кому-нибудь подарить…
— Он предназначался для сына моей сестры, кузена Дэнни. Ничего, я уже купила другой подарок.
Тем не менее она взяла пакет и снова заперла дверь. Парень последовал за ней в кухню. Джесс привыкла двигаться в темноте, зато Роберт Эллис моментально споткнулся о ступеньку и чуть не загремел вниз по лестнице. В доме стоял запах нежилого помещения. Кое-как добравшись
Всюду виднелись следы ее одиноких трапез; раковина была завалена грязной посудой. Если раньше Джесс скребла кафель и до блеска надраивала кастрюли, то делала это ради Дэнни и Бетт, потому что так поступали все матери. Теперь же это потеряло всякий смысл. Потому что Бетт стала взрослой, переехала в другой город, так что Джесс больше не могла ее контролировать. И потому что Дэнни…
Роб Эллис обошел кухню. Пустил воду. Наполнил чайник и поставил на конфорку. Открыл дверцу буфета и снова закрыл. Джесс ошарашенно вскинула голову.
— Что вы делаете?
— Ставлю чай.
Похоже, он испытывал потребность в какой-нибудь, хотя бы самой незначительной, деятельности.
Оба молчали. Был момент, когда Джесс была готова обрушить на Роберта Эллиса поток гневных обвинений, поддаться панике или удариться в слезы. И вдруг поняла: он чувствует то же, что она.
Она не накричала на него и не расплакалась. Просто кивнула.
— Заварка в буфете, слева от вас.
Он заварил чай и, налив чашку, подвинул к ней. Свою же отставил в сторону и занялся очисткой раковины от использованных пакетиков с чаем, яичной скорлупы и размокших крошек. Все это он выбросил в мусорное ведро. Потом пустил горячую воду и нашел флакон с чистящим средством. Вымыл посуду и составил в сушилку.
Джесс выпила чай. Роб Эллис стоял к ней спиной. Когда он вытягивал руку, кожаная куртка слегка поскрипывала. Ему было тесно в ограниченном пространстве между столом и раковиной. Неуклюжестью движений он напоминал Дэнни. На мгновение Джесс померещилось, будто это Дэнни моет посуду после ужина.
Ее захлестнула волна материнской нежности. И благодарности к этому сильному парню за то, что он пришел и заполнил своим крупным телом зияющую пустоту дома.
— Ваш чай стынет.
— Мне не хочется.
— Давайте кончайте уборку.
Он нехотя повернулся к ней. Джесс указала на стул по другую сторону стола.
Она посмотрела на его руки, тяжелую массу достающих до плеч волос и лиловые круги под глазами. Ничего общего с Дэнни…
Роб с неожиданной горячностью произнес:
— Вы, наверное, думаете — как у меня хватило наглости прийти?
И, не ожидая ответа, продолжил:
— Это не наглость. Просто я не мог не прийти. Меня прямо тянуло сюда. Я много думал о вас с тех пор, как это случилось. И еще больше после того, как мы встретились в городе и вы упали. У вас было такое лицо… Дэнни очень похож на вас. Был. Не тогда, когда лежал в больнице, а прежде. Когда мы с ним дружили.
— Ничего себе дружба!
— Да, дружили. У нас было много общего, мы отлично проводили время. А потом я врезался в мост, а он кончил дни на больничной койке.
Джесс холодно взирала на него, разрываясь между злостью и горем и одновременно поражаясь хрупкости защитной брони — и ее, и Роба. У него дрожали руки, и ей снова пришло в голову, что они чувствуют одно и то же. Встав из-за стола, она подошла к буфету и отмерила обоим виски. Он удивленно воззрился на нее.
— Вы предлагаете мне выпить?!
— А вы думали, я вам предложу яд? Или хлорку?
Улыбка неузнаваемо преобразила лицо Роба. Он взял у нее бокал и выпил.
— Недавно ко мне приезжали из полиции, — сказала Джесс. — Против вас возбуждают уголовное дело.
— Знаю.
Их взгляды встретились. Из прищуренных глаз Роба на нее смотрела боль.
— Что вы с Дэнни делали в тот день?
— Ходили в спортзал. Дэнни увлекался тяжелой атлетикой, так что мы провели тренировку.
Робу было тяжело вспоминать события того дня. Каждый час навечно отпечатался в памяти. Воспоминания кололи изнутри, как занозы. Но он все-таки начал свой рассказ, а мать Дэнни слушала, не спуская с него глаз. Он вспомнил даже бильярд в баре и как Дэнни его обыграл. А потом — кафе, где они познакомились с девушками, и как развивалось это знакомство. Джесс оставалась неподвижной, только изредка подносила к губам бокал с виски.
— Потом мы вчетвером поехали на квартиру к одной из девушек.
— Да, мне сказали. Как ее звали?
— Зовут. Кэт. Дэнни увлекся.
— Он пользовался у девушек большим успехом. А вы?
Роб медленно наклонил голову, не зная, как рассказать о том, что было дальше.
— Да, у меня с этим тоже нормально. Было.
Это «было» открыло Джесс, как, должно быть, изменилась его жизнь после этого случая.
Она немного изменила тон:
— Расскажите, что произошло между вами двоими и той девушкой. Только, пожалуйста, правду — для меня это очень важно.
— Мы просто… Да ничего особенного… Бывает, знаете, ситуация выходит из-под контроля… Некого винить…
— Кого вы выгораживаете — себя или Дэнни?
Роб промямлил:
— Никого…
— Тогда говорите правду.
«Спокойно, — сказал себе Роб. — Может, ей и вправду лучше знать, на что в иные минуты был способен Дэнни? Как это он однажды выразился о матери? «Готова целовать землю у меня под ногами»». И ухмыльнулся. Она не подозревает, что, когда ему что-то приспичивало, ее сын становился совершенно неуправляемым. Но что толку говорить об этом сейчас, когда его нет в живых?
— Продолжайте, — уронила Джесс.
Роб вернулся к своим воспоминаниям. События того вечера были свежи в памяти, нужно только правильно подобрать слова.
— Дэнни поцеловал ее. Так, легкий флирт. Дальше в лес — больше дров. Сказал, что любит.
Джесс сидела как мышка, опустив голову. Эта неподвижность, это бессилие внушили Робу желание открыть ей глаза. Конечно, по возможности скрасив неприглядную истину.
Дэнни опрокинул девушку на кровать. Чем упорнее она сопротивлялась, тем больше он зверел. Ему удалось втиснуть бедра между ее ногами. Она бешено лягалась и крутила головой из стороны в сторону. Придя в чувство, Зоя с открытым ртом резко села на кровати. Кэт продолжала извиваться. Роб вскочил и, схватив Дэнни за плечи, потащил его прочь от девушки. Затрещала материя — Дэнни порвал ей что-то из одежды. Он тяжело пыхтел. Роб заорал: «Слезай, Дэн, так тебя растак! Живо!»