Влечение
Шрифт:
— Никакой дерьмовой разницы, — возмутился Йен. — Вы оба были нашими детьми. Все остальное — бред собачий, что бы твоя мать ни плела.
— Пап…
Бетт положила ему на красноватую руку с отчетливыми синими жилками свою ладошку. Отец казался намного старше Джесс. Между ними не было ничего общего. Чужие, совсем чужие…
— Не суди маму слишком строго.
Его лицо сморщилось от боли и отвращения.
— Вечно ты ее защищаешь. Даже не рассказала мне о том, что разнюхала.
— Я считала себя не вправе раскрывать мамин секрет. Не хочу становиться
При этом она думала: «Да, защищаю! Хотя в этом и нет никакой логики, ведь в лицо я все время говорю ей гадости».
Ради Бетт Йен прилагал бешеные усилия, чтобы сохранить объективность.
— Да, конечно. Имеешь право. Просто мы с Джесс… думаешь, я не переживаю из-за того, что у нас так вышло? Ради Бога, мы столько лет прожили вместе!..
— Она знает о твоем приезде? Или ты хочешь застичь ее врасплох?
— Я ей позвоню. Пусть готовится к встрече.
В нем снова начал закипать гнев.
— Будь осторожен, папочка! — взмолилась Бетт. — Очень тебя прошу!
День выдался на редкость напряженный для будней. Машины ползли сплошным потоком, плюс три кортежа.
Джесс последней покидала питомник — в семь часов, спустя час после закрытия. За день запасы сеянцев существенно сократились, а отдельные виды были полностью раскуплены. Придется возить пополнение — тележку за тележкой. Обычно Джесс делала это сразу же, но на этот раз решила оставить на утро. Шла ее последняя рабочая неделя. Чувство ответственности постепенно сходило на нет.
Джойс целый день трудилась в цехе. Когда Джесс заглянула туда, она предложила:
— Хочешь, задержусь на часок, помогу? Раз уж твой бывший свалился как снег на голову.
Йен позвонил ей рано утром. После первого возгласа удивления они ограничились чисто формальными репликами. Джесс сказала подруге, что Йен неожиданно решил ее навестить. И только.
— Спасибо, Джойс, но не нужно. Лети домой.
Сиделка матери Джойс не любила, когда ее задерживали.
Джойс сменила рабочий халат на пальто и передала Джесс ключи от сейфа, как всегда не забыв сообщить комбинацию цифр. Джесс убрала дневную выручку. Сумма была гораздо больше обычной.
Она заметила, что в сейфе хранится вся выручка с начала недели. Грэхем Эдер еще не подбивал кассу. Джесс покачала головой и заперла сейф. Она спешила: Йен собирался приехать в полвосьмого.
Был еще один повод для беспокойства. Она несколько раз пыталась разыскать Роба на его последней работе, предупредить, что они не смогут вечером встретиться.
Но он как в воду канул. Все эти заботы сверлили Джесс голову, когда она привычным маршрутом ехала домой.
Роб ждал Джесс у нее дома. У него теперь были свои ключи. Здесь, в простой обыденной обстановке, он чувствовал себя в безопасности.
Утром он отправился на работу, но за ночь дерево рассохлось, и грубый каркас кухни изменил свои размеры. Руки не слушались. Он весь взмок, пока шлифовал одну доску. Роб включил радио и заставил себя слушать передачу, но во время небольшой заминки (он споткнулся, когда пошел достать клин) по внезапно наступившей тишине понял, что дискуссия давно окончилась и он не имеет понятия, о чем там шла речь.
Осторожно, стараясь сохранить координацию движений, он измерил и вырезал кусок фанеры для основания. Но, когда стал прилаживать его на место, он оказался коротковат. Сердце Роба сжалось от страха.
Он не справляется с работой — просто забыл, как это делается. Квартира, сверкающие лезвия и удобные ручки инструментов, смолистый запах свежей древесины и едкий запах клея — все вдруг стало чужим и угрожающим. Роб, задыхаясь, прислонился к стене и стоял так, пока дыхание не пришло в норму. Тогда он собрал инструменты и поехал к Джесс.
Там он, закрывшись, провел остаток дня. Протер кафельную облицовку стен на кухне, загрузил в стиральную машину постельное белье. Хлопоты по наведению порядка, чистота и равномерное гудение машины его немного успокоили. Ближе к вечеру он разморозил пару цыплят и приготовил по рецепту Джесс. У них уже вошло в привычку ужинать у нее дома, а на ночь ехать к нему.
В семь часов в дверь позвонили. Рановато для Джесс, даже если она забыла ключи.
Роб воззрился на матовое стекло входной двери. Он увидел силуэт плотно сбитого мужчины; тот уперся одной поднятой рукой в притолоку, а другой жал на кнопку. Роб не сдвинулся с места. Наверное, это полиция или другие представители власти.
Мужчина, кем бы он ни был, продолжал трезвонить. Роб стоял, оценивая его невысокую, но, видимо, сильную фигуру с могучими плечами. Убедившись, что в доме никого нет, незнакомец с явной неохотой отступил. Тень становилась все меньше и наконец совсем исчезла. Щелкнула закрываемая калитка.
Йен побрел по знакомой улице. Все здесь осталось по-прежнему, вплоть до торчащих из щелей между каменной оградой и тротуаром листьев одуванчиков. Трудно поверить, что он здесь больше не живет. Смерть Дэнни показалась предрассветным сном; вот-вот он проснется, и на него знакомой беспричинной тоской навалится утро.
Они с Джесс сами во всем разберутся. Без Мишель. Он попытался вызвать ее, как вызывают духов из эротических глубин сна, но перед глазами простиралась только прокаленная солнцем пустыня — Сидней.
Улица жила своей жизнью. На некоторых дверях заменили ручки. Появились новые обитатели; машины, штукатурка и способ разбивки садов были ему незнакомы. Зато ближайший бар, приблизительно в пятиста ярдах от дома Джесс, остался прежним, вот только Йен не узнавал ни официантов, ни ранних посетителей. Он заказал двойной скотч и, устроившись с напитком на липкой скамье возле окна, стал дожидаться Джесс.
Джесс опрометью влетела в дом. Роб вышел навстречу. Они жадно схватились за руки; губы слились в страстном поцелуе. Джесс заметила, что Роб часто дышит, как после пробежки. На мгновение она крепко прижалась к нему и закрыла глаза.