Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество

Строганова Елена Дмитриевна

Начало войны встревожило аргентинское общество и раскололо его на три группы: одна часть поддерживала страны Антанты (союзофилы), другая симпатизировала Германии (германофилы), а третья старалась сохранить нейтральную позицию, чтобы не усугублять ситуацию в стране и не обострять отношения в обществе (нейтралисты). Все они с нетерпением ожидали свежих новостей с полей сражений. Однако получить эти новости оказывалось нелегкой задачей. В стране издавалось много газет и журналов различных политических направлений, но все они столкнулись с одинаковыми трудностями, вызванными техническими возможностями передачи информации через океан. Развернулась настоящая коммуникационная и информационная война. Именно этой проблеме и посвятил свою статью Э. Санчес⁴⁵. Проанализировав содержание газет, издававшихся в Буэнос-Айресе, автор сумел объективно осветить роль европейских информационных агентств в Аргентине и их влияние на местное общественное мнение.

Передовые страны Европы еще в XIX в. начали проводить подводные кабели для установления телеграфной связи с

отдаленным континентом. Строительство глобальной системы СМИ началось в 1860 г. и продолжалось до 1930 г. Налаживание связи, оснащенной подводными кабелями и телеграфами, а также развитие железных дорог и пароходов позволило преодолеть определенные географические препятствия и организовать транснациональную сеть государственных и частных предприятий. Руководили процессом передачи информации специальные компании: «Рейтер» (Великобритания), «Гавас» (Франция) и «Вольф» (Германия). К началу войны работа этой сети еще не была налажена в достаточной степени. К тому же за получение добротной информации необходимо было платить немалые деньги. Не все газеты аргентинской столицы могли себе это позволить. Крупнейшие издания Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» еще в 1908 г. подписали соглашение с французским агентством «Гавас» на 250 тыс. слов в год в дополнение к общей сумме, а в 1911 г. по новому соглашению — на 500 тыс. слов⁴⁶. Другие газеты должны были выкупать у них нужный материал. Серьезная проблема для получения объективной информации из Европы была связана с господством на море Великобритании, которая совместно с Францией ограничивала германское влияние. Для этой цели использовались различные методы — от повреждения кабелей и потопления судов, занимавшихся наведением связи, до искажения информации или простого умалчивания о продвижениях и успехах немецкой армии. Конечно, Германия продолжала поставлять свою информацию немецким изданиям, выходившим в Аргентине, которые должны были противодействовать пропаганде противника. В стране развернулась настоящая информационная война. Великобритания контролировала подводные сети, и это имело решающее значение для определения и распространения англо-французского взгляда на войну и, в частности, на германское наступление летом 1914 г. Это объясняет тенденциозность информации, которая ежедневно публиковалась местными газетами и вызывала симпатии большинства жителей Буэнос-Айреса к Антанте.

В атмосфере волнения и тревоги, вызванных началом войны, газеты Буэнос-Айреса пытались удовлетворить огромный спрос на достоверные сведения, обратившись к самым разнообразным источникам: впечатления аргентинских путешественников, возвращающихся из Старого Света, европейские публикации, которые прибывали по почте в редакции газет, статьи корреспондентов из разных столиц Европы, новостные бюллетени, официальные сообщения, письма отдельных лиц и сведения, подаваемые телеграфными службами европейских информационных агентств. Если бы основные коммуникации, через которые поступали сведения о событиях из Европы, находились в руках Германии, а не Англии, «информация поступала бы к нам, тушеная в немецком соусе, сейчас же она приходит к нам в сугубо английской интерпретации», писала газета «El Pueblo»⁴⁷. Не случайно автор предварял свою статью таким высказыванием: «Работа телеграфной службы стала демонстрировать, что она является не рупором правды, а поборником искусства лжи»⁴⁸.

Именно тогда газеты Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» решили отправить в Европу своего корреспондента. Им стал аргентинский журналист Хуан Хосе Соиса Рейли⁴⁹.

Зная обстановку и настроение общества в своей стране в начале войны, Соиса Рейли отправился в Европу, чтобы своими глазами увидеть и оценить отношение к войне в разных странах. Ему удалось проследить от начала и до конца, как проходила война. Будучи журналистом-нейтралистом, он совершил долгое путешествие, посетив Францию, Германию, Польшу, Швейцарию и Италию. За это время он стал высокопрофессиональным военным корреспондентом, побывавшим на многих полях сражений. Соиса Рейли отмечал, что в начале войны патриотизмом были охвачены все молодые люди, мобилизованные на военную службу. Независимо от национальности каждый солдат считал, что его страна борется за свою независимость и ее надо защищать. И даже будучи тяжело ранеными, они сожалели не столько о своей судьбе, сколько о том, что не могут и дальше бороться за защиту своей родины. Поначалу Соиса Рейли проникся сочувствием и уважением к таким солдатам, критикуя как антивоенные, так и антипатриотические настроения. А позднее, наглядевшись на ужасы войны, готов был кричать: «Долой войну!»⁵⁰

Посетив французский город Биарриц, известный как место отдыха и лечения аристократии и королевских особ, Соиса Рейли оказался свидетелем преобразования казино и роскошных отелей в больницы, которые были залиты кровью раненных в бою солдат. В одной из своих хроник он писал: «Энтузиазм военных — это болезнь. Это — Бич! Если патриотизм воспринимается как болезнь, как “коллективное безумие”, которое превращает людей из различных стран мира в “сумасшедших”, то в более широком плане война - это бацилла, которая распространяется на большой скорости и поражает всех, особенно молодежь, которая рвется в первые ряды резервистов и добровольцев»⁵¹. Таким образом, Соиса Рейли критиковал культ патриотизма, который начал терять свою популярность буквально через несколько месяцев после начала войны. Окопный быт быстро изменил жизненную позицию молодых солдат. Аргентинский журналист приходит к выводу, что правильному пониманию патриотизма надо учить в школе, это могло бы стать лучшим уроком для молодежи⁵².

Проводимая Германией подводная война предполагала серьезную опасность для торговли с Великобританией. Потопление немцами в 1917 г. парохода «Монте-Протегидо», который плыл под аргентинским флагом, вызвало серьезные возмущения в стране. Многие граждане стали требовать вступления Аргентины в войну. Правительство же продолжало настаивать на своем. Решение властей соблюдать нейтралитет даже в такой ситуации вызвало неоднозначную реакцию в аргентинском обществе, усилив его раскол. Как констатируют аргентинские издания⁵³, давление на правительство Аргентины было велико. Олигархические круги требовали разрыва дипломатических отношений с центральными державами. Те же, кто твердо поддерживал политику нейтралитета, в том числе и президент Иригойен, вскоре были обвинены в «германофильстве»⁵⁴.

Существенные трудности руководство Аргентины испытывало в связи с активизацией анархистского движения. Анархистские взгляды находили благодатную почву в среде рабочих полукустарной промышленности. Являясь противниками любой государственной власти, так как она ограничивает свободу личности, руководители этого движения занимали резко негативную позицию в отношении развернувшейся борьбы между олигархией и национальной буржуазией, считая и тех и других в одинаковой степени врагами пролетариата⁵⁵. Однако позиция нейтралистов, которых в правительстве было большинство, оставалась устойчивой.

Политику нейтралитета поддерживала слабая национальная буржуазия, которая пришла к политической власти благодаря Иригойену. Это были мелкие промышленники, владельцы мастерских — все те, кто начали свою карьеру в качестве предпринимателей и рассматривали конфликт как соперничество, чуждое их интересам.

Другая часть общественности, которая была на стороне Великобритании и Франции, состояла из старой олигархии, традиционных партий и «серьезной» прессы, то есть сторонников полуколониальной зависимости Аргентины. К ним добавилась горстка «желтых» социалистов⁵⁶, входивших в состав парламентской группы и занимавших большинство должностей в руководстве Социалистической партии. Они утверждали: «Мы своим экономическим прогрессом обязаны Англии, а Франции — лучшей частью нашей культуры, и настало время проявить нашу благодарность»⁵⁷. Они также заявляли, что, как только война закончится торжеством союзников, страна будет изолирована от международного сообщества. В ответ на это сторонники нейтралитета отвечали, что свободы, которые Англия предоставляла для их защиты, были весьма спорными, и обвиняли своих критиков в заигрывании с правящими кругами европейских государств, интересы которых не соответствовали потребностям Аргентины. Все нейтралисты активно поддерживали Иригойена, который считал, что для экономического развития страны и укрепления ее позиций в мировом масштабе необходимо сохранение нейтралитета⁵⁸.

Зная о расколе аргентинского общества, воюющие державы старались привлечь как можно больше сторонников, используя для этого различные возможности. Так, к примеру, многие аргентинцы были зачислены в Иностранный легион Франции. Французское правительство обещало объявить их «героями войны». Встреча аргентинского консула в Динанте (Бельгия) и бельгийского промышленника Реми Химера дала импульс к новому обсуждению сложившейся ситуации, и несколько депутатов подняли в Конгрессе вопрос о вступлении в войну. Социалистические депутаты голосовали «за», но в Конгрессе преобладали нейтралисты, поэтому правительству удалось закрыть этот вопрос, в то время как общественность с нетерпением ждала возможности участвовать в борьбе вместе с Францией. Вдохновленный этими настроениями французский композитор Эдуардо Аролас даже посвятил аргентинцам свое танго «Эль-Маме», а граждане стали обмениваться новостями о военно-морском сражении у Фолклендских островов, где немецкий адмирал Граф Шпее потерял свои четыре линкора⁵⁹.

В середине 1917 г. в Буэнос-Айресе и некоторых провинциальных столицах борьба между сторонниками сохранения нейтралитета, и теми, кто требовал немедленного разрыва дипломатических отношений с Германией, усилилась. 12 сентября того же года ситуация резко взрывается: толпа людей атакует немецкий клуб, разбивает окна и мебель, затем отправляется громить Немецкую трансатлантическую электрическую компанию и ресторан «Ауэ Кеуэр». Причиной послужила получившая известность расшифрованная телеграмма немецкого посла графа Люксбува, который рекомендовал, если необходимо, топить аргентинские корабли, но «не оставляя следов». Тем не менее президент Иригойен продолжал защищать политику нейтралитета. Влиятельные круги аргентинского общества, среди которых находились и многие радикалы (то есть представители президентской партии), настаивали на том, чтобы правительство разорвало отношения с Германией, но защитники политики нейтралитета оставались по-прежнему влиятельными, хотя их позиция стала менее однозначной. Их политическую линию поддерживали иммигранты немецкого происхождения, воинствующие иригойенисты, анархисты и даже священники. Все это сильно осложняло деятельность правительства. И хотя Конгресс проголосовал за рекомендацию о разрыве отношений с Германией, президент Иригойен невозмутимо отказывался изменить свою прежнюю позицию⁶⁰.