Влияние морской силы на историю
Шрифт:
Определения, даваемые обыкновенно слову «стратегия», ограничивают его военными комбинациями, обнимающими один или несколько фронтов, независимых друг от друга или взаимно зависящих, но всегда рассматриваемых как действительные, непосредственные театры войны. Как бы ни было такое определение справедливо по отношению к сухопутной войне, оно, как совершенно справедливо указал недавно один французский автор, слишком узко для морской стратегии. «Последняя, – говорит он, – отличается от сухопутной стратегии тем, что она так же необходима в мирное, как и в военное время. В самом деле, в мирное время она может одержать самые решительные свои победы занятием (путем покупки или договора) превосходных позиций, приобретение коих, может быть, и недостижимо военными действиями. Она учится пользоваться всеми случайностями для того, чтобы утвердиться на каком-либо избранном пункте побережья, и превратить оккупацию, совершенную сначала лишь как временную, в постоянную». Поколение, которое видело, как на протяжении одного десятилетия Англия последовательно оккупировала Кипр и Египет на условиях, как будто придававших этой оккупации временный характер, но и до сих пор не заставивших ее покинуть эти позиции, может вполне согласиться с приведенным сейчас замечанием; оно, в самом деле, постоянно подтверждается спокойной настойчивостью, с какою все великие морские державы стараются приобрести все новые позиции,
В дальнейшем изложении будут исследованы сначала общие условия, которые либо весьма существенны для величия нации на море, либо оказывают на это величие сильное влияние; за этим последует более подробное рассмотрение положения различных морских держав Европы в середине семнадцатого столетия – периода, с которого начинается наше историческое обозрение, и это рассмотрение послужит иллюстрацией к нашим общим выводам, придаст им точность.
Примечание. Блеск славы Нельсона, затмевающий славу его современников, и безусловная вера Англии в то, что он единственный человек, способный спасти ее от планов Наполеона, не скрыли, конечно, того факта, что только одна часть театра войны была или могла быть занята им. Целью Наполеона в кампании, окончившейся при Трафальгаре, было соединить в Вест-Индии французские флоты из Бреста, Тулона и Рошфора с сильной эскадрой испанских судов, создав таким образом подавляющую силу, которую он намеревался направить в Английский канал для прикрытия переправы французской армии. Он, естественно, ожидал, что поскольку интересы Англии рассеяны по всему миру, незнание назначения французских эскадр вызовет там смущение и тревогу, и английский флот удалится от пункта, избранного им объектом своих действий. Частью театра войны, вверенной Нельсону, было Средиземное море, где он стерег большой тулонский арсенал и пути на восток и в Атлантику. Последняя функция в глазах Нельсона имела не меньшую важность, чем другие, особенно вследствие его уверенности, что предшествующие посягательства на Египет будут возобновлены. Вследствие этого он сделал сначала ложный шаг, который замедлил преследование им тулонского флота, когда тот отплыл под командою Вильнева; к тому же последнему долгое время помогал попутный ветер, в то время как Нельсону приходилось бороться со встречными ветрами. Но хотя все это верно, хотя неудача комбинаций Наполеона должна быть приписана столько же упорной блокаде англичанами Бреста, сколько и энергичному преследованию Нельсоном тулонского флота после того, как последний сумел уйти в Вест-Индию, а также при поспешном возвращении его в Европу, – это преследование, во всяком случае, отнесено историей к числу выдающихся заслуг Нельсона, что и будет отмечено ниже. Нельсон, в действительности, не проник в намерения Наполеона. Это могло быть, как полагают некоторые, следствием недостатка прозорливости; но проще приписать это обычной невыгоде положения обороняющегося, не знающего, какой пункт избрал наступающий для нанесения первого удара. Найти ключ к положению – значит уже проявить достаточную прозорливость, а Нельсон правильно учел, что этим ключом был флот, а не какая-либо станция. В результате этого его образ действий дал поразительный пример того, как упорство и неутомимая энергия в преследовании поставленной цели могут исправить первую ошибку и разрушить глубоко продуманные планы противника. Его командование в Средиземном море было связано с множеством обязанностей и забот; но он ясно видел, что главной и важнейшей из них была забота о тулонском флоте, как о факторе, определявшем положение вещей в этом море и игравшем важную роль в любой морской комбинации императора. Вследствие этого внимание его было неизменно сосредоточено на упомянутом флоте в такой мере, что он называл его «мой флот» – выражение, которое несколько раздражало французских критиков. Этот простой и ясный взгляд на военное положение помог ему принять бесстрашное решение и взять на себя огромную ответственность, что выразилось в оставлении им вверенной ему станции для следования за «своим флотом». Решившись, таким образом, на преследование, неоспоримая мудрость которого не должна затмевать величия ума, его предпринявшего, он действовал столь энергично, что на обратном пути достиг Кадикса неделею раньше, чем Вильнев вошел в Ферроль, несмотря на неизбежные задержки, вызванные ложной информацией и неуверенностью относительно передвижения неприятеля. Та же неутомимая энергия помогла ему привести свои корабли из района Кадикса к Бресту вовремя для того, чтобы дать английскому флоту перевес над флотом Вильнева на случай, если последний стал бы упорствовать в своей попытке прийти туда. Английский флот, – при численности, значительно уступавшей соединенной численности флотов союзников, – был поставлен этим своевременным подкреплением из восьми кораблей в самое лучшее стратегическое положение, как это будет указано при рассмотрении аналогичных условий, возникших в ходе войны за независимость США. Силы англичан соединились в один флот в Бискайском заливе, расположившись между двумя дивизиями неприятеля, стоявшими в Бресте и в Ферроле и в отдельности уступавшими в силе упомянутому флоту, который поэтому смог бы по всей вероятности разбить любую из них прежде, чем другая пришла бы к ней на помощь. Таким положением дела Англия была обязана целесообразным действиям всех ее властей; но над всеми факторами, влиявшими на результат, развивается упорное преследование Нельсоном «своего флота», самостоятельно предпринятое им.
Эта интересная серия стратегических маневров окончилась 14 августа, когда Вильнев, отчаявшись попасть в Брест, направился в Кадикс, где стал на якорь 20-го. Как только Наполеон услышал об этом, так, после вспышки гнева на адмирала, он, отказавшись от своих планов против Англии, немедленно продиктовал серию движений, которые закончились Ульмом и Аустерлицем. Трафальгарское сражение, состоявшееся 21 октября, таким образом отделяется двухмесячным промежутком времени от обширных операций, которых оно, несмотря на то, было следствием. Отделенное от них во времени, оно являлось, тем не менее, апогеем гения Нельсона, присоединившись к списку успехов, достигнутых им несколько ранее. Справедливо сказать, что Англия была спасена при Трафальгаре, хотя император уже раньше отказался от вторжения в нее; уничтожение здесь французского флота подчеркнуло и наложило прочную печать на стратегический триумф, который бесшумно разрушил планы Наполеона.
Глава I. Элементы морского могущества
С социальной и политической точек зрения море прежде всего представляется великим путем или, что быть может еще рельефнее, обширным массивом общинных земель, по которым люди могут проходить по всем направлениям, но, по ряду серьезных причин, предпочитают
Несмотря на обыденные и необыденные опасности моря, как морское путешествие, так и перевозка товаров морем всегда были легче и дешевле, чем сушей. Своим торговым величием Голландия была обязана не только приморскому положению, но также и многочисленности спокойных водных путей, которые дают легкий доступ во внутренние области ее и Германии. Это преимущество водной перевозки товаров перед сухопутной было еще значительнее в эпоху, когда дороги были малочисленны и плохи, войны часты и общества неустроенны, как это еще имело место около двух столетий тому назад. Морской торговле тогда еще угрожали пираты, но тем не менее она была безопаснее и производилась быстрее, чем торговля сухопутная. Голландский писатель того времени, оценивая шансы своей страны в войне с Англией, замечает, между прочим, что водные пути последней заходят в эту страну недостаточно глубоко, а так как дороги плохи, то перевозка товаров из одной части королевства в другую должна совершаться морем, что дает надежду на перехватывание их голландскими судами. Что касается чисто внутренней торговли, то в настоящее время эта опасность, как правило, более не существует. В большей части цивилизованных стран уничтожение или исчезновение каботажной торговли было бы всего лишь неудобством, хотя перевозка товаров по воде все-таки дешевле. Все же, как это известно лицам, знакомым с историей и произведениями морской литературы легкого жанра, относящимися к столь недавнему времени, как период войн Французской республики и Первой империи, там весьма часто упоминаются конвои, прокрадывавшиеся вдоль берегов Франции, хотя море кишело английскими крейсерами, а внутренние пути Франции были хороши.
Однако при современных условиях внутренняя торговля составляет только часть хозяйственной деятельности страны, граничащей с морем. Иностранные предметы широкого потребления или роскоши должны доставляться в ее порты на собственных или иностранных судах, которые в обмен вывозят из страны продукцию ее земледелия или промышленности; и каждая нация стремится к тому, чтобы эти функции выполнялись ее собственными судами. Необходимо, следовательно, чтобы имелись безопасные порты, в которые эти суда могли бы возвращаться, и чтобы во время путешествия они находились по возможности под покровительством своей страны.
Это покровительство во время войны должно осуществляться военным флотом. Необходимость последнего, в узком смысле слова, вытекает поэтому из существования торгового флота и исчезает вместе с ним, за исключением того случая, когда нация имеет наступательные стремления и содержит флот исключительно как военное учреждение.
Поскольку Соединенные Штаты не имеют теперь наступательных целей, а коммерческая морская деятельность их почти исчезла, то логическим следствием этого явился упадок военного флота и недостаток интереса к нему. Когда по какой-либо причине морская торговля снова окажется выгодной, интересы торгового судоходства обеспечат воссоздание военного флота. Возможно также, что когда проект канала через Центрально-Американский перешеек приблизится к окончательному осуществлению, то агрессивные побуждения сделаются достаточно сильными, чтобы привести к тому же результату. Это, однако, сомнительно, потому что мирная любостяжательная нация – недальновидна, а дальновидность необходима для надлежащей военной подготовки, особенно в наши дни.
Когда нация с ее вооруженным и невооруженным флотами отдаляется от своих берегов, то неизбежно является необходимость в пунктах, которые ее суда могли бы использовать для мирной торговли, в качестве убежища от опасностей и для снабжения себя припасами. В настоящее время дружественные, хотя и иностранные, порты найдутся по всему свету, и в мирное время они дают достаточное убежище и защиту. Это, однако, не всегда было так. В прежние времена купец-мореход, искавший торговых сношении с новыми и неисследованными областями, делал свои приобретения, рискуя тем, что недоверчивые или враждебные страны лишат его жизни или свободы, и собирание полного и выгодного фрахта часто было сопряжено для него с большими проволочками. Поэтому он, естественно, стремился добром или силой получить на дальнем конце своего торгового пути одну или несколько станций, где он или его агенты могли бы чувствовать себя в безопасности, где корабли его могли бы найти убежище и где возможно было бы постоянно собирать производимые в стране товары, в ожидании отечественного флота, который перевозил бы последние на родину. Поскольку эти ранние путешествия были столь же выгодны, сколь и рискованны, то подобные станции, естественно, стали учреждаться все чаще и, разрастаясь, превращались в колонии, развитие и успех которых зависели от политического гения и политики, основавших их наций и которые сыграли большую роль в истории, особенно в морской истории мира. Не все колонии родились и развились так просто, как это было описано выше. Многие были задуманы и основаны исключительно с политическими целями правителями народов, а не частными лицами; но торговая станция, с ее последующим развитием, – плод деятельности искавшего коммерческих выгод авантюриста, – по своей сущности и причинам, вызвавшим ее основание, есть то же самое, что и колония, тщательно организованная и получившая королевскую хартию. В обоих случаях метрополия, ища новых выходов для своей торговой деятельности, новой сферы действий для флота, новой области приложения рабочих рук, большего комфорта и богатства, создавала себе опорный пункт на иностранной почве.
Однако далеко не все нужды коммерции удовлетворялись обеспечением безопасной гавани на дальнем конце торгового пути. Путешествия были продолжительны и опасны, моря часто бороздили неприятельские суда. В дни наиболее деятельной колонизации на море господствовало беззаконие, самая память о котором теперь исчезла, и периоды мирных отношении между морскими нациями были тогда коротки и редки. Таким образом возникла потребность в промежуточных станциях на путях, подобных мысу Доброй Надежды, о. Св. Елены и о. Св. Маврикия, служивших первоначально не для торговли, а для обороны и вообще военных действий; потребовались также посты, подобные Гибралтару, Мальте, Луисбургу, при входе в залив Св. Лаврентия, – посты, значение которых было главным образом стратегическое, хотя и не обязательно только такое. Колонии и колониальные посты были, по своему характеру, то военными, то коммерческими, и лишь отдельные из них, как например Нью-Йорк, имели одинаково важное значение с обеих точек зрения.
В этих трех факторах – 1) в производстве, порождающем необходимость в обмене продуктов, 2) в торговом флоте, который осуществляет этот обмен, и 3) в колониях, которые расширяют, облегчают и обеспечивают безопасность операций торгового флота, – надо искать ключ ко многому в истории и политике наций, граничащих с морем. Политика изменялась как с духом века, так и с характером и проницательностью правителей; но история прибрежных наций определялась не столько ловкостью и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяжения и очертаний береговой линии, численностью и характером народа, т. е. вообще тем, что называется естественными условиями.