Влияние
Шрифт:
Дойл уселся в кресло.
— Эй, Рэнди, а ты видел последние фотки Бритни с бритой киской? У меня в компьютере есть…
— Я пришел за своей долей, — заявил Уорт.
— Что за хрень, старик? За какой такой долей?
— Ты плохо слышишь? — Он медленно открыл глаза и пристально посмотрел на Дойла.
— Я же говорил тебе: как только — так сразу. — Сделав последнюю затяжку, Дойл выдохнул дым и затушил сигарету в стоявшей рядом ракушке. Нащупав рукой пиво, он поднял банку.
— Я приволок все это добро с Рипп-Айленда неделю назад, — начал Уорт. — Я рисковал, но свою работу
— Да мы даже не знаем, что там за доля, пока я не сплавлю все это барахло. Антиквариат не плоские мониторы. Я же предупреждал тебя, что придется подождать, и ты согласился.
Уорт вновь прикрыл глаза, изображая из себя крутого.
— Извини. Нет времени ждать. Я притащил тебе антиквариата на сотню тысяч долларов и теперь хочу получить свои деньги. — Резко открыв глаза, он грохнул ногой об пол. — Capisce? [21]
— Эй, Рэнди, не надо этого дерьма. Я сочту за удачу, если срублю хотя бы десятку, и ты, соответственно, получишь половину, как мы и договаривались. Но это когда мне удастся толкнуть товар, лады?
21
От итал. гл. саріге — понимать, схватывать; здесь — «усек?», «въехал?», «усвоил?» и т. п.
— Не «лады», засранец. — Дойл умолк. Рэнди допил пиво, смял рукой банку и запустил ею в приятеля. Банка попала тому в плечо. — Ты меня слушаешь?
Жилка на шее прыгала, как кенгуру.
— Послушай, Рэнди, — начал Дойл, — у нас был уговор. Я делаю все возможное. К понедельнику для тебя что-нибудь будет.
Уорт заметил, что Дойл вспотел; он был напуган.
— Говоришь, десять тысяч? Отлично. Мне нужна моя половина. Сейчас. В качестве аванса.
Дойл развел руками.
— Да нет у меня сейчас пяти тысяч, мать твою.
Произведенный на Дойла эффект придал Уорту уверенности; он не спеша поднялся с дивана. Пульсирующая жилка на его шее напугала Дойла до смерти. Уорт видел, как у того забегали глаза в поисках хоть какого-нибудь оружия.
— Даже не думай, — упредил его Уорт, надвигаясь с угрожающим видом.
— Давай до понедельника.
— Я хочу свои пять штук. Сейчас. — Уорт вплотную приблизился к сидящему Дойлу, практически упираясь членом тому в лицо.
— Нет у меня. — Вдавившись в кресло, Дойл попытался отпрянуть.
Уорт звонко треснул его по макушке — раз, другой.
— Твою мать! Рэнди, ты охренел?! — Он дернулся, стараясь подняться, но Уорт удержал его — он стоял над ним, широко расставив ноги, будто оседлав Дойла. Охренеть — он чувствовал себя словно Тони Сопрано! Сунув руку за пояс, он выдернул пистолет и ткнул дулом Дойлу в ухо.
— Давай гребаные деньги.
— Рэнди, ты спятил? У тебя от мета [22] совсем уже крышу снесло…
Уорт продолжал награждать его оплеухами теперь уже по физиономии — справа, слева, справа, слева.
22
Сокр.
— Хватит! — Дойл тщетно пытался хоть как-то защититься, вскидывая тощие ручонки и по возможности уворачиваясь. — Пожалуйста!
— Где твой бумажник? Давай сюда. — Он отвесил ему очередную пощечину.
Дрожащей рукой, прикрывая другой голову, Дойл полез в комбинезон и чуть не плача нащупал бумажник. Раскрыв его, Уорт вытащил стопку денег — все сплошь полтинники. Бросив кошелек на пол, он пересчитал купюры.
— Гляди-ка — восемьсот баксов.
Он снова замахнулся, и Дойл, сжавшись, взметнул руки вверх. Уорт расхохотался.
— Сосунок! — Свернув деньги, он сунул их себе в задний карман. Затем слегка ткнул дулом пистолета Дойлу в лоб. — Слушай, педик, я вернусь в понедельник и хочу, чтобы меня здесь ждали мои четыре тысячи двести долларов и карточка.
— У нас же уговор, — жалобно проскулил Дойл. Его физиономия покрылась разводами, как у сопливого мальчишки.
— А теперь — договор.
ГЛАВА 15
Форд дождался пока Хон выйдет из бара и, поравнявшись с ним, пошел рядом по грязной улице.
— Прам никогда не изменяет своим привычкам, — сказал Хон. — Ровно в час он покинет бар, сядет в свой новый «мерседес», проедет триста ярдов и будет дома в час ноль пять.
— Он из числа трудных клиентов?
— В определенном смысле.
— Есть вероятность, что он будет пьян?
— Нет. Его норма — два пива за вечер, ни больше ни меньше.
Они пришли к жилищу Прама Форганга. Новый дом из побеленных шлакоблоков соседствовал с тем, что, очевидно, являлось его прежним обиталищем, — традиционной камбоджийской хижиной на сваях, dnmak, — с мирно дремлющим под ней буйволом, окруженным с трех сторон рисовыми полями и палисадником с кокосовыми пальмами.
— Зайдем сзади, — предложил Форд. Сойдя с дороги, они пошли по тропинке вдоль ирригационной канавы между посадками. Вечер был теплый и ясный; на востоке поднималась полная кроваво-красная луна. Форд глубоко вдохнул камбоджийский воздух — смесь грязи, зеленой поросли и влаги.
— Прекрасный вечер для прогулки, — сказал Хон, тоже делая глубокий вдох и потягиваясь.
Двигаясь вдоль ирригационных траншей, они обогнули дом, призрачно возвышавшийся в темноте, и подошли к задней двери. Форд без труда открыл простенький замок, и они шагнули внутрь.
У Прама в доме пахло сандалом. Не зажигая свет, они прошли в гостиную. Форд занял стратегическую позицию в мягком кресле слева от двери, а Хон расположился на диване справа.
— Двенадцать сорок, — прошептал Форд, достал из кармана свой «Вальтер ппк» тридцать второго калибра и положил себе на колени.
В указанное время — ровно в час ноль пять ночи — по оконным занавескам скользнул свет фар нового «мерседеса» Прама, а через пару мгновений Форд услышал скрежет ключа в замке. Дверь открылась, вспыхнула спичка — в ночное время в домах не было электричества, — и Прам оказался лицом к лицу с ними.