Вложить душу
Шрифт:
– Ну, где эта зараза?! – проорал Ламберт, с трудом перекрикивая вой ветра и грохот волн. – Говорил же: до утра подождем!
В ответ Хьюго только выругался, и луч его мощного галогенного фонаря метнулся к горловине бухты. Между «челюстями», стискивавшими вход в «Акулью Пасть», была натянута прочная проволочная сетка. Но свет галогена сразу вызвал сомнения в реальной прочности заграждения: коряво топорщилась проволока у кромки воды, да и сама сетка была то ли покорежена, то ли порвана – отсюда не разберешь…
Может,
Один из увязавшихся за братьями рыбаков умудрился подвернуть ногу, пробираясь по скользким камням к горловине бухты; если раньше возбуждение и горячительные напитки поддерживали его энтузиазм, то сейчас, остыв и продрогнув, он обложил братьев Мак-Эвансов на чем свет стоит и заковылял домой. Однако остальные благополучно добрались до южной «челюсти» и остановились, переводя дух, всего в нескольких футах от ревевших бурунов и перегораживавшей горловину сетки.
Сразу три плотных луча света уперлись в рукотворное заграждение, заставив клокочущую тьму неохотно отодвинуться.
– Твою мать! – только и смог выговорить Малявка Лэмб, чем выразил общее мнение по поводу увиденного. Добавить к этому емкому выражению было нечего.
Над водой, стремительно несущейся через сетку, виднелся край уходившей вниз рваной дыры, в которую свободно могла бы пройти и более крупная акула, чем изловленный братьями Мак-Эвансами «Н'даку-ванга».
– Прогрызла! – ахнул увязавшийся за братьями рыбак. – Во зубищи у твари!
– Или башкой протаранила, – предположил Нед Хокинс.
– Или кусачками поработала, – еле слышно пробормотал рассудительный Хьюго, но тогда на его слова никто не обратил внимания.
– …Как же, как же! Когда вы вернулись сюда, мокрые и злые, как морские черти, Хьюго еще орал, что это работа мальчишки Абрахама! – гася сигарету, припомнил однорукий Кукер. – Только вряд ли: ночью, в шторм, нырять с кусачками в горловине «Акульей Пасти», чтобы сделать проход для бешеной зверюги, которая, того гляди, тебя же в благодарность и сожрет! Нет, Пол хоть и был при… ну, немного странным! – но такое даже ему бы в голову не пришло!
– Так она его потом и сожрала, Билли! В благодарность! – Ламберт коротко хохотнул, но все вокруг нахмурились, и Мак-Эванс резко оборвал смех.
– После Хью и Неда, – добавил он мрачно.
– Может, и так, – низкий голос капрала Джейкобса прозвучал чрезвычайно весомо. – Но запомни, Ламберт: перед тем, как мальчишку сожрала акула, кто-то, похоже, всадил в него заряд картечи.
– Да кому он был нужен? – буркнул Малявка Лэмб и присосался к банке с тоником.
Капрал не ответил.
– Не знаю насчет картечи… – пробормотал один из сидевших за соседним столиком сумрачных рыбаков. – Может, Пол был и ни при чем, только с того дня у нас всех начались проблемы…
Набившиеся
Барабан-лали глухо пел под ладонями. Длинный ствол метрового диаметра, по всей длине которого была прорезана канавка, а под ней тщательно выдолблено углубление-резонатор. Концы барабана были скруглены внутрь, и руки жреца неустанно трудились – правая, левая, правая, левая, пауза…
Лали-ни-тарата, похоронный ритм, плыл над Стрим-Айлендом.
Правая, левая, правая, левая, пауза… пока мальчишеское лицо не ощерилось из мглы острозубой усмешкой.
– Эйе, эйе, тяжела моя ноша, – тихо затянул старый жрец на языке своих предков, – лодка табу идет на воду! Эйе, эйе…
– Эйе, эйе, – прозвучало в ответ, – собачий корень! Светоносный шлет юношу к мудрому Мбете!
– Зачем? – ладони подымались и опускались; лали-ни-тарата, начало смерти, преддверье Тропы Туа-ле-ита.
– Для Вакатояза, Дарования Имени.
– Светоносный вкусил твоей плоти? Ответь, ты, желающий стать правильным человеком и большим, чем просто правильный человек!
Рука юноши поднялась в жесте, который здешние жители считали оскорбительным; только на месте презрительно выставленого пальца переливался блестящим кровавым сгустком короткий обрубок.
– Вкусил, мудрый Мбете; и я ответил Ему поцелуем.
– Что вначале: рана или иглы?
– Сам знаешь, мудрый Мбете…
– Какую татуировку ты хочешь?
Мальчишка не ответил. Только ослепительно улыбнулся матушке Мбете Лакембы, престарелой Туру-ноа Лакембе, матери явусы «Повелевающих акулами», которая уже стояла на пороге дома, держа в трясущихся руках котомку, привезенную с Вату-вара.
К утру ритуал был завершен. Пол натянул подсохшую футболку, скрыв от досужих глаз татуировку на левом боку, посмотрел на стремительно заживающий обрубок пальца – и, поклонившись, молча вышел.
Нет, Мбете Лакемба не станет рассказывать этим людям о ночи Вакатояза, ночи Дарования Имени. Как и о том, что Плешак Абрахам, отец Пола, уже давно не спит, и прищуренный левый глаз пьяницы-эмигранта внимательно следит за происходящим в баре.
Как и о том, что шаги Предназначения слышны совсем близко, оно уже на подходе, и душный воздух, предвестник завтрашней грозы, пахнет скорой кровью – об этом жрец тоже не будет говорить.
Владыки океана мудры; потому что умеют молчать.