Влюбиться в Венеции, умереть в Варанаси
Шрифт:
— Не видать ли ризотто?
— Не думаю, что нам вообще его сегодня подадут, — ответил Бен.
Он выглядел крайне понурым. Джефф разделял его чувства. Он и сам был чертовски голоден, хотя предусмотрительно съел по дороге несколько треугольничков пиццы.
— Заманивают обещаниями ризотто, а ризотто ни черта и нет, — мрачно прокомментировал он.
— Нет даже самой малости. Хотя бы для тех, кто пришел вперед всех.
— Да, нет ни грамма.
— Только пара несчастных беллини.
— Если быть объективным, то хренова туча беллини. У тебя самого в руках два.
— Хоть какая-то компенсация.
—
А поскольку их прижали прямо к столу с напитками, взял себе еще два.
С бокалами в каждой руке, Бен и Джефф протолкались к краю террасы с роскошным видом на Большой канал. Солнце садилось по-тернеровски, готовясь скрыться за крышами на другом берегу. Небо перечеркивали дымчатые следы самолетов. Почти напротив них высилось палаццо Гритти. По сравнению с тем, что творилось здесь, там было явно скучно. Пассажиры проплывавших внизу вапоретто задирали головы и мечтали оказаться либо тут, упиваясь даровыми беллини, либо там, на террасе Гритти, переплачивая за них бог весть сколько.
— В беллини ценно то, — сказал Джефф Бену, — что он и вправду сильно освежает.
— В таких погодных условиях трудно придумать что-то лучше.
Это сказал Кайзер. Теперь их было трое с шестью бокалами в руках. Проблема с беллини была только в том, что не успеешь оглянуться, как нужно снова проталкиваться к столику с напитками за новым коктейлем.
— Меня бы устроило, если бы их подавали в бокалах побольше, — заметил Бен.
— Мудрая мысль, — согласился Джефф. — Подавать их в этих наперстках — просто подлость.
В принципе, это была шутка, вернее, начал он эту сентенцию определенно как шутку, но к концу фразы ее вопиющая истина стала такой очевидной, что закончил он с искренней обидой и гневом. Особенно ввиду того, что мизерные наперстки снова были абсолютно пусты. Он уже препоясывал чресла, готовясь устремиться к бару, как в проблеске чисто венецианского волшебства перед ним возник официант с кувшином беллини. Все трое в едином порыве протянули вперед руки, глядя как виночерпий вновь наполняет ненасытные парные емкости.
— Не Будда ли учил принимать все, что кладут тебе в чашу для подаяния? — вопросил Бен.
— Золотые слова!
Охваченные внезапным вдохновением, они чокнулись чашами для подаяния и пригубили божественный напиток — пригубили в том смысле, что выпили его залпом. Хотя, как выразился Джефф, беллини был и вправду сильно освежающим напитком, бороться с удушающей жарой не получалось. В атмосфере было что-то маниакальное. Атман закрыл глаза и отдался звуковому ряду, гулу голосов, пандемониуму разговоров и смеха, замечаний и вопросов на разных языках, хлопков шампанского, звона бокалов, шуток и веселья, брызгами разлетавшихся повсюду. Этот саундтрек можно было бы занести в фонотеку с пометкой «Толпа народа хорошо проводит время». И послать эту запись в какую-нибудь отдаленную часть Солнечной системы в качестве звуковой иллюстрации к понятию «общественно-развлекательная жизнь землян» — ну, или хотя бы «даровые возлияния на высшем уровне». Джефф открыл глаза. Перед ним расстилался Большой канал. Словно ты проснулся и понял, что оказался во сне, куда более чудесном, чем все, что видел, пока спал. Что за город, что за удивительное, прекрасное место! Кто-то похлопал его по плечу. Он обернулся.
Это
Ну конечно в другом. Что за пиршество для глаз — лицо, волосы и платье с маленьким желтым бейджиком, слова на которым были слишком малы, чтобы их можно было прочесть. Его счастье было столь велико, что он почувствовал себя свободным и уверенным.
— Вы меня нашли! Я же говорил, что так и будет.
— Разве это не вы должны были меня искать?
— Я быстро понял, что единственный способ преуспеть в этом деле — это прекратить все поиски и позволить вамнайти меня.Хотя где-то внутри я никогда не переставал искать. Я и сейчас вас выглядывал — только не в той стороне.
Настало время поцеловать ее. В губы. Что он и сделал, не испытывая по этому поводу ни малейшего замешательства.
— Я рад, что нашел вас, — сказал он.
— Я тоже.
В такой близи он смог прочитать, что написано на ее бейджике: «Мое стоп-слово — ОЙ!!» [81]
— Как вы проводите время? Все отлично?
— Да, а вы?
— Должен признать, что все сложилось просто превосходно.
— Вы были в Джардини?
81
Стоп-слово — в практике BDSM условное слово, означающее немедленное прекращение текущей деятельности; слова «нет», «стоп» или «прекрати» могут быть частью сексуальной игры.
— Да. А интересно знать, когда там были вы?
— Я пришла около половины второго.
— А на мосту Академии вы были где-то в шесть?
— Да, кажется, примерно в это время. Почему вы не подошли?
— Вы с кем-то разговаривали. И к тому же не было времени соскочить с вапоретто. Я как раз сделал то интервью с Джулией Берман, и дело кончилось тем, что она накурила меня травой. Так что все вокруг было чуть странным. Я был немного не в своей тарелке.
— Вас накурили?
— В итоге я забыл добыть рисунок. Ох, это долгая история. Я рассказывал вам вчера о рисунке?
— Упоминали. Но интервью было важнее, разве нет?
— Не знаю, может быть. Не в этом дело. Я видел рисунок, который сделал с нее Морисон, но она мне его не отдала.
— И каков он?
Не нарочно ли он подвел беседу — конечно, бессознательно — к обнаженной женщине с расставленными ногами? Или в этом все же не было ничего бессознательного?
— На рисунке она. Ню. Лежит, глядя на рисующего ее Морисона.
— И? — Она приподняла брови.
— Взять его было бы бестактно.
— Это был хороший рисунок?
— Да, думаю, да. В нем есть глубина. На самом деле очень мощная работа.
— Вы же не собирались сейчас сказать что-то скучное про «мужской взгляд»?
— Как раз собирался, — парировал он, глядя на нее. — Вы это сказали специально, чтобы я на вас посмотрел?
А ничего другого он сейчас и не хотел — прекрасно сознавая, что это «сейчас» способно растянуться на «всегда». Смотреть на нее в этом красно-золотом платье. Смотреть на нее и представлять ее белье, ее наготу. Переключившись обратно в настоящее, он произнес: