Влюбленная некстати
Шрифт:
– У вас есть хобби?
– Хобби? Что-то вроде стегания одеял или наблюдения за птицами? Нет.
– Что вы делаете в свободное время?
– Не знаю. – Она чуть не закорчилась, но сумела взять себя в руки. – Занимаюсь всякой ерундой. Смотрю телевизор. Хожу в кино. Иногда плаваю под парусом.
– Фильмы Хэмфри Богарта… Какой из них ваш самый любимый?
– «Мальтийский сокол».
– На чем плаваете под парусом?
– На маленькой яхте Зака. – Она постучала пальцами по столу и задумалась. – Впрочем,
– Собственная яхта – это огромное удовольствие. Когда вы поняли, что обладаете силой?
– Никогда. – Она выпрямилась и постаралась придать лицу бесстрастное выражение. – Я не знаю, о чем вы говорите.
– Нет, знаете, но если вы испытываете неловкость, на время оставим эту тему.
– Я не испытываю неловкости. Просто не понимаю вопроса.
Он положил карандаш, отодвинул тарелку и посмотрел Рипли в глаза.
– Раз так, поставим его по-другому. Когда вы поняли, что вы ведьма?
4
Кровь бросилась ей в голову, в ушах зашумело, сердце заколотилось как сумасшедшее. Он сидел спокойно и смотрел на Рипли так, словно она была подопытным кроликом.
Внутри что-то начало тикать, как бомба с часовым механизмом.
– Что за дурацкий вопрос?
– В некоторых просыпается инстинкт или унаследованное знание. Других этому учат, как ребенка учат ходить и говорить. Кое-кто обнаруживает это в период полового созревания. Но подавляющее большинство проживает всю жизнь, так и не осознав собственного потенциала.
Теперь он обращался с ней, как с туповатой студенткой.
– Не понимаю, с чего вы взяли… Точнее, почему решили, что я… – Она не собиралась доставлять ему удовольствие, повторяя это дурацкое слово. – Все эти фокусы-покусы – ваше дело, а не мое!
Заинтригованный Мак широко раскрыл глаза.
– Почему вы сердитесь?
– Я не сержусь. – Она наклонилась вперед. – Хотите увидеть меня в гневе?
– Не очень. Но могу держать пари: если я сейчас включу свой прибор, он покажет очень любопытные вещи.
– Я больше не собираюсь заключать с вами пари. И вообще больше не собираюсь иметь с вами дело.
Рипли поднялась. Мак не стал ее удерживать; он продолжал делать заметки.
– За вами еще сорок пять минут. Впрочем, если вы хотите изменить слову… – Он поднял глаза и встретил ее гневный взгляд. – Могу предположить только одно: вы боитесь. Я не собирался пугать или расстраивать вас. Прошу прощения.
– Я не нуждаюсь в ваших извинениях.
Как всегда, Рипли отчаянно сражалась с собственной гордостью. Черт дернул ее заключить это проклятое пари и принять его условия! Она неохотно села на место.
Не моргнув глазом Мак продолжал что-то писать. «Похоже, этот зануда заранее знал, что одержит победу», – стиснув зубы, подумала Рипли.
– Ладно, пойдем дальше, хоть это и рискованно.
– Мне нечего использовать.
– Вы же не дура. У меня сложилось впечатление, что вы прекрасно знаете свои возможности. – Мак следил за ее лицом. Она пыталась сохранять спокойствие. Но за сдержанной внешностью скрывались сильные, даже страстные чувства.
Ему отчаянно хотелось раскрыть и изучить их. Изучить ее. Но он понимал, что никогда не получит такую возможность, если восстановит ее против себя.
– Кажется, это болезненная для вас тема. Еще раз прошу прощения.
– Я уже сказала, что не нуждаюсь в ваших извинениях и в предположениях тоже.
– Рипли… – Он поднял руку и растопырил пальцы. Это был знак мира. – Я не репортер, собирающий жареные факты. Не зевака, жаждущий зрелищ, и не новичок, ищущий наставника. Это моя работа. Я обещаю уважать ваше право на частную жизнь и не упоминать ваше имя в своих документах. Это не причинит вам никакого вреда.
– Бук, мне нет до этого дела. Поищите себе другую морскую свинку. Ваша… работа меня не интересует.
– Другая – это Нелл?
– Оставьте Нелл в покое! – Не успев опомниться, Рипли протянула руку и схватила его за запястье. – Если вы сунетесь к ней, я разорву вас на куски!
Бук застыл на месте и перестал дышать. Ее зрачки потемнели и стали почти черными. От пальцев шел такой жар, что у него дымилась кожа.
– Никому не причинять зла, – наконец вымолвил он. Как ни странно, его голос звучал ровно. – Это не просто слова. Я следую первому правилу Ремесла и не причиню зла вашей невестке и вам тоже, Рипли.
Очень медленно, следя за ней как за сторожевым псом, сорвавшимся с цепи, он поднял руку и накрыл ее ладонь.
– Вы не можете справиться с этим, правда? – Его голос звучал мягко. – А если можете, то не всегда. – Он дружески сжал ее руку. – Вы обжигаете мне запястье.
Эти слова заставили Рипли отпустить его. Когда она увидела оставленные ею красные пятна, ее рука задрожала.
– Я больше не буду. – Она попыталась восстановить дыхание и подавить этот бешеный выброс энергии. Иначе говоря, снова стать самой собой.
– Держите.
Она не слышала, как он вставал и шел к раковине. Сейчас Мак стоял рядом и протягивал ей стакан воды.
Рипли залпом выпила воду. Ею владел не то гнев, не то смущение. Но какая разница? Во всем виноват он, этот ужасный человек.
– Какого черта вам понадобилось приезжать сюда и совать нос в чужие дела?
– Знание истины спасает нас от хаоса. – Голос Мака звучал трезво и разумно. Рипли захотелось укусить его. – А терпимость и сострадание делают нас людьми. Отсутствие этих качеств позволяет фанатикам спекулировать на страхе и невежестве. Именно так они вели себя в Сейлеме триста лет назад.