Влюбленная в море
Шрифт:
— Тогда почему ты плакала? — спросила Лизбет.
Филлида попыталась высвободить руку из теплых пальчиков Лизбет.
— Все равно ты не поймешь, — сказала она.
— Давай проверим, — ответила Лизбет. — Ведь это из-за Родни, правда? Неужели ты не хочешь выходить за него?
Она увидела, как Филлида сжала губы, и поняла, что попала в точку.
— Ты его не любишь, в этом все дело, — продолжала она. — Наверное, ты любишь кого-то еще — другого мужчину?
— Никого
— Но тогда я тебя действительно не понимаю, — сказала Лизбет. — Если у тебя никого нет, ты должна радоваться, что выходишь за Родни. Мне лично он нравится. Я уверена, что он тебя не обидит. Да он любит тебя!
Она на миг, зажмурилась и вспомнила, как Родни смотрел на Филлиду, склонившуюся над вышиванием, и выражение его глаз, когда он прощался с ней на ночь. Это был взгляд человека, нашедшего бесценное сокровище.
— Я не могу стать его женой! — Эти слова Филлида проговорила с таким страданием в голосе, словно они разъедали ей душу.
— Почему? — спросила Лизбет. — Ведь придется же тебе, в конце концов, за кого-нибудь выйти.
— Нет! Нет! Нет! — вскричала Филлида и неожиданно разрыдалась снова.
— Ох, бедняжка Филлида! — Лизбет порывисто протянула к ней руки, Филлида бессильно уронила ей голову на плечо, и Лизбет, обняв сестру, принялась укачивать ее, как укачивает мать испуганное дитя. — Если ты так переживаешь, тебе, конечно, не стоит выходить за него. Скажи отцу, а он объяснит Родни. Я уверена, отец не станет тебя неволить.
Филлида продолжала плакать.
— Все-таки мне странно, что он тебе до такой степени не нравится, — недоумевала Лизбет. — Но ты еще найдешь человека, который тебе понравится. Мне казалось, ты выберешь сэра Ричарда Сэнтона или мастера Томаса Хантера, которые ухаживали за тобой в прошлом году. Они тогда часто к нам наведывались, но так и не попросили твоей руки.
Филлида молчала. Внезапное подозрение заставило Лизбет спросить:
— Филлида, неужели ты сама прогнала их?
— Да, — тихо, но отчетливо произнесла Филлида.
— Но как же? — изумилась Лизбет.
— Я сказала им, что никогда не смогу жить с ними как… жена. — Она прошептала это еле слышно, но Лизбет все-таки услышала.
— Филлида! — Она не могла прийти в себя от изумления. Все ее смятение выразилось в этом возгласе.
— Они мне поверили и ушли, — сказала Филлида. — Но с мастером Хокхерстом я почему-то не смогла заговорить о таких вещах. Мне показалось, что это на него не подействует. Он хотел остаться со мной наедине, чтобы добиться моей близости… Он хотел меня поцеловать… пытался… но я сумела от него ускользнуть.
Она сказала все это
— Но я не понимаю, — повторила она. — Почему ты боишься, что Родни тебя поцелует? Это не так уж неприятно…
— Ни один мужчина не дотронется до меня! — Филлида высвободилась из рук Лизбет, при свете свечей ее лицо казалось совсем белым, глаза неестественно расширились. — Неужели ты правда не понимаешь? Ни один мужчина не назовет меня своей.
— Ты хочешь сказать, что всех их ненавидишь? — робко пробормотала Лизбет.
— Да, ненавижу! — с жаром подтвердила Филлида. — Но нет, «ненавижу» — это не то слово, мы не должны испытывать ненависть ни к кому. Но я не могу принадлежать ни одному из них. Мое тело не может быть отдано мужчине. Оно… предназначено для иного.
— Филлида, неужели ты — католичка? — хрипло выговорила Лизбет. Филлида кивнула. На несколько мгновений Лизбет лишилась дара речи.
— Но как… как ты стала католичкой? — наконец, запинаясь, выговорила она.
— Ты помнишь мистера Эндрюса?
— Учителя французского? Ну конечно. Ты хочешь сказать, это он?..
— Он рассказал мне то, что я жаждала услышать. Я всегда знала, что от нас многое скрывают. Несколько раз, когда все считали, что мы катаемся верхом, он брал меня с собой в дом своего друга, где служили мессу. Обряд надо мной произвел священник, который прятался у них. Да, я католичка, Лизбет, и больше всего я хочу стать монахиней.
Лизбет некоторое время ошеломленно молчала, потом нагнулась и поцеловала сестру в бледную щеку:
— Ты храбрее, чем я тебя считала.
От ее ласкового тона у Филлиды навернулись слезы на глаза.
— Ты поняла! — воскликнула она. — Я и не надеялась, что в этом доме кто-то способен меня понять.
— Не буду притворяться, что понимаю твои чувства, — ответила Лизбет. — Но я восхищаюсь тобой, потому что ты поступаешь по-своему. Я-то считала, что тебя просто никто и ничто на свете не интересует. Вот как мы можем ошибаться даже в тех, кого, казалось бы, прекрасно знаем.
— Я не смела никому открыться, — вздохнула Филлида. — Кроме того, нечестно вовлекать вас в мои секреты.
— Подумать только, мистер Эндрюс был католиком, а мы даже не догадывались!
— Он все время боялся, что его разоблачат, — сказала Филлида. — Я тоже боюсь, что отец меня раскроет.
— Отец ни за что не догадается, если только ты сама ему не скажешь, — возразила Лизбет. — Но если ты откажешься обручиться с Хокхерстом, он найдет это странным.