Влюблённые
Шрифт:
– Кажется, это Лана Блейк. Подруга Эйлин. По крайней мере я с ней лично никогда не был знаком, а вот Алан… – Уилл осёкся, подбирая слова, чтобы они прозвучали не слишком по-сексистски и не вызвали у Алана проблем из-за домогательств, – питает к ней творческое любопытство. Возможно, это последствия травмы от потери дочери. А возможно, Алан просто не может смириться с тем, что ему уже не двадцать, находя утешение в молоденьких девушках.
– Но вы тоже молодо выглядите. И вы с ним… – заключила Мэри-Кейт, – друзья.
– Случайность. Он был другом моего отца. Если можно так сказать. Отец умер. А Алан достался мне. – Хочешь врать – говори правду.
Он не успел среагировать: писк раздался еще несколько раз, прежде чем на Уилла с потолка обрушился поток ледяной воды. Сигарета уныло опала в его руках, волосы налипли на лоб, а язык только успевал слизывать стекающие по лицу струи. Мэри-Кейт, успевшая впрыгнуть обратно в коридор, хихикала. Чего нельзя было сказать о попавшем под неожиданный противопожарный дождь уборщике и Уилле, чьё хорошее настроение смывалось с кожи вместе с сигаретным запахом.
– Здесь все-таки нельзя было курить, мистер Белл, – подавив огромную ухмылку, протянула Мэри-Кейт.
***
– Виски?
– Водку.
Клуб укутывал своей толпой. Затеряться здесь было намного проще, чем в безлюдном зале школьного театра. Волосы Уильяма уже почти высохли. А вот разъедающее изнутри чувство жгло грудь, как и содержимое принесённых ему стопок. Клуб укутывал в сизые оттенки, смешивал краски бьющихся в эпилептических припадках людей – кажется, сейчас они называли это танцами, – и прятал от посторонних глаз заалевшие румянцем щеки Уилла, когда он заметил в углу активно прижимающуюся друг к другу парочку. Закинув ногу, он поморщился, – сидеть с каждой секундой становилось неудобней, и Уильям опрокинул в себя еще одну стопку. Может быть, хоть так получится отвлечься.
Что-то щёлкнуло, и на деревянную поверхность перед Уильямом опустился плещущийся прозрачной ледяной жидкостью бокал на длинной изящной ножкой. Маленькие кристаллики соли по краю играли радугой в свете мечущихся по помещению прожекторов, а кусочек лайма зазывно приглашал опробовать себя.
– Я не заказы… – Уилл попытался отодвинуть от себя причудливого вида маргариту, но бармен с усилием удержал бокал на месте, мазнув кончиками пальцев по его руке.
– От того паренька. – Мужчина кивнул на другой конец стойки. – Просил передать, что у вас очень красивые волосы.
Еще раз словно случайно дотронувшись до пальцев Уилла, бармен отошёл. Смотреть на неожиданного спонсора алкоголизма не хотелось, и все же Уильям повернул голову, чтобы в следующую секунду вцепиться пальцами в тонкую ножку бокала. От другого конца стойки медленно отлипла тень – разглядеть лицо парня было практически невозможно в беспорядочно мечущихся цветах клуба. Незнакомец приближался неспешно, позволяя Уиллу насладиться каждой секундой ожидания. Когда же он остановился рядом, Уилл смог только медленно сглотнуть, облизать пересохшим языком губы и припасть к подаренной маргарите.
В помещении стало слишком жарко, когда парень сел за стойку рядом с ним, касаясь локтем.
– Что, плохой день? – его мягкий голос тонул в ледяном напитке и шуме клуба и разбегался по коже маленькими мурашками.
– Плохая жизнь, – хрипло ответил Уилл и отвернулся. – Прости, я не в настроении сейчас болтать. Так что предлагаю найти кого-нибудь, кто сможет удовлетворить твоё любопытство. Я не лучший собеседник.
Он снова мельком взглянул на подсевшего к нему юношу. Внутри все похолодело, стоило заметить кудри, оказавшиеся не каштановыми, а темно-рыжими. Уилл спешно зачесал пальцами растрепавшиеся волосы и, подорвавшись, бросился в сторону выхода, не обернувшись на расстроенный голос парня:
– Ну хоть номерок оставь!
Уилл не обратил внимания на удивлённо поднятые брови бармена, не махнул ему привычно в ответ рукой и не остановился, чтобы выпить напоследок еще одну стопку. Вместо этого он едва не утонул в наступившей на него толпе, услужливо направившей к выходу из клуба. Тяжёлая металлическая дверь поддалась не сразу: Уилл дёргал ее, нервно бился плечом и толкался, пока не понял, что нужно просто нажать на ручку и ночной холодный воздух сможет обжечь его кожу отрезвляющей пощёчиной.
Город гудел, перемигивался огнями окон и расплывался в полицейских сиренах. Он почти не поменялся за эти годы. Разве что рекламных баннеров стало больше, а магазины на ночь не превращались в черные пустые помещения – теперь над каждой дверью светилась неоновая вывеска, а некоторые заведения предпочитали исключительно ночной режим работы, предлагая больше, чем Уилл мог когда-либо себе представить. Но даже их ассортимент удовольствий не смог бы удавить вертящегося в груди червяка, который словно от яблока откусывал от Уильяма по маленькому кусочку каждый раз, когда в памяти вспыхивала копна грязно-рыжих волос и золотистые глаза.
Он уже давно не ходил этим маршрутом: не было времени, сил, желания или всего и сразу. Но скорее Уильяму просто было… стыдно? оказаться снова рядом с ними, смотреть в их глаза и проглатывать накопившиеся за годы слова обид и боли. И все же очнулся он только перед поросшими мхом каменными надгробиями. Девять молчаливых плит, за которыми спрятано слишком много секретов Уильяма Белла. Девять молчаливых плит, по стёртым надписям на которых едва ли можно было вспомнить лежащего глубоко в земле человека.
К счастью – к счастью ли? – самый крайний камень оказался слишком свежим, а буквы на нем еще не успели стереться. Мэри. Уилл глотнул подскочивший к горлу комок, когда его взгляд зацепился за короткую эпитафию, а затем скользнул ниже, остановившись на высеченных цифрах 2012. Воспоминания больничным писком аварийных сирен взорвались в голове – он хотел бы отвести взгляд, но смог только сжать зубы до скрежета и двинуться дальше. Мэри. Маленькая и подвижная Мэри, для которой он был последним, что она увидела, прежде чем изломанная линия на экране выровнялась, как морщины на ее постаревшей коже. Три следующих камня – Маргарет, Брайан и Алекс, – едва ли отличались друг от друга: пожелтевшие от дождей и наросших слоёв мха, оставлявших для постороннего глаза только даты последнего вздоха своих владельцев. Пятьдесят восемь, сорок четыре и тридцать девять. Это должен был быть он сам, Уилл, а не сгоревшая за месяц от болезни любимая сестра, погибший во Франции брат и случайная жертва перестрелки. И все же он не решался сделать следующий шаг, чтобы остановиться перед камнем, что насмехался над ним близким расположением к двум родительским – Уильям должен был уйти первым. Но вместо этого он только бесцельно слонялся по этой земле в поисках прощения.