Влюбленный мститель
Шрифт:
Поэтому Винсент продолжал громоздить одну ложь на другую:
— Чисто деловое решение, предпринятое лишь потому, что Джорджа Аскота нет в стране и связаться с ним нет возможности. Когда я понял, что в таких обстоятельствах его дети останутся без крова и защиты, я не задумываясь дал им приют до возвращения отца.
— Рад слышать, что ты не так бессердечен, как кажешься, — бросил Джонатан.
— Весьма сомнительный комплимент, — пробормотал Винсент, нахмурившись. — И что было такого бессердечного в моих остальных поступках?
— По-моему, довольно жестоко выгонять людей из дома перед Рождеством, —
— Интересно, какое отношение имеет бизнес к праздникам?
— Да собственно говоря, никакого, — растерялся Джонатан. — Просто именно этот праздник стал олицетворением доброты и великодушия.
— Прости, но в отличие от тебя я не настолько сентиментален и к тому же отнюдь не суеверен. Для меня это всего лишь очередной день.
— Как это грустно, Винсент… — вздохнул Джонатан.
— Но почему?
— Видишь ли, тебе так и не довелось узнать радости и тепла, идущих рука об руку с добротой и великодушием. Поверь мне, это нечто чудесное! Враги в этот праздник объявляют перемирие. Соседи вспоминают о тех, кто живет рядом. Повсюду только и слышишь пожелания счастья и здоровья. Неужели ты этого никогда не испытывал?
— Что-то не припомню, — равнодушно обронил Винсент.
— Кровь Христова, а я-то воображал, что ты англичанин, — буркнул Джонатан и, когда Винсент расхохотался, мрачно спросил:
— И что тут смешного?
— Интересно, что Ларисса сказала то же самое, когда я упомянул, что в этом доме никогда не было елки.
— Значит, та, что украшали вчера, куплена специально для нее? — фыркнул Джонатан. — Для человека, не любящего праздники, ты чертовски щедр во всем, что касается девушки. Позволь дать тебе совет. Умерь немного свои порывы, иначе она заберет в голову, что ты ею интересуешься. А этого, разумеется, нет и быть не может.
Глава 19
Теории и предположения могут не только притуплять и успокаивать сомнения, но и рушиться со временем, подобно карточным домикам, если их подвергнут логическим рассуждениям и критическому анализу. Именно так и произошло с Лариссой. После той роковой ночи прошло чуть больше недели, и в конце концов она была вынуждена признать, что у Винсента было достаточно возможностей сделать ей предложение. При желании, разумеется.
Как ни странно, это открытие ничуть ее не расстроило. Что ни говори, а он ни в чем ее не обманул. Не нарушил никаких обещаний. Во всем виновата она сама и ее собственное глупенькое сердце. В их коротком страстном романе они оба пали жертвой собственных страстей и взаимного притяжения. Только вот последствия будут для каждого разными. Она, романтичная дурочка, возмечтала о свадьбе, а он… он просто искал наслаждений и находил их без каких бы то ни было обязательств. Трудно винить его в этом, впрочем, так же как и любого другого мужчину. Для него это так же естественно, как для нее — ожидать большего.
Наверное, удар оказался бы куда тяжелее, если бы Ларисса не скорбела об отце. Как ни парадоксально это звучит, но следует поблагодарить Винсента за то, что дал ей возможность отвлечься.
Он приходил в ее комнату ночь за ночью, и она узнала, что желание пьянит, как крепкое вино, и обходиться без его ласк все труднее. Недаром, затаив дыхание, ждала его
Поэтому Ларисса была благодарна Винсенту не только за то, что он предоставил им убежище на праздники, но и за все бесчисленные и разнообразные развлечения, не дававшие ей погрузиться в бездну отчаяния.
И все же она вот уже вторую ночь подряд запирала свою дверь. Больше она не ляжет в постель с Винсентом, особенно теперь, зная, что ничего другого ему от нее не нужно. Нелегко далось ей это решение. Другого, впрочем, она не ожидала. Однако Винсент приходил, как обычно, и тихо окликал ее из-за двери. Ларисса не отвечала, не могла ответить. Сердце нестерпимо болело при мысли о том, что его чувства к ней далеко не так сильны, как она надеялась.
Она промочила насквозь подушку, рыдая о том, каким прекрасным могло бы стать будущее…
Но ради Томаса приходилось делать вид, будто ничего не происходит. Вчера, в сочельник, она положила под елку купленные много месяцев назад подарки, и теперь, разбудив Томаса, потащила его в гостиную. Оказалось, что брат тоже припрятал для нее резные вещички, сделанные им самим для сестры и служанок Мары и Мэри, которые тоже присоединились к веселому обряду.
Для них, конечно, Рождество было грустным. Не то что в их родном доме, где царили веселье и радость. Но разве дело в подарках? Рождество — праздник семейный, праздник разделенной любви. И что поделаешь, если их семья сегодня неполна и родные тяжел переживают невозможность собраться вместе в этот главный в году день.
Мара и Мэри помогли им ненадолго забыться, охая и ахая над мастерством Томаса, совершенствующимся, по их мнению, с каждым годом, и над маленькими безделушками, подаренными Лариссой. Какое счастье, что она догадалась их купить задолго до того, как кончились деньги! Однако Мэри оставалась недолго. Она спешила на кухню. Ларисса сделала служанке лучший подарок, уговорив повара пустить ее в свои владения и не лишать удовольствия готовить рождественского гуся, лучше всего удававшегося Мэри. Ларисса не особенно беспокоилась, что Томас слишком разволнуется, хотя раньше он давно уже прыгал бы от счастья и носился по комнатам. Слава Богу, он хотя бы оправился от тяжелой болезни и постепенно набирался сил и энергии.
— Могу я поговорить с вашей сестрой? В дверях стоял Винсент, похоже, не слишком спешивший войти в комнату. Томас, которому и был адресован вопрос, даже не взглянул в его сторону.
— Нет, — спокойно ответил он, — если вы снова расстроите ее.
— Простите? — выдавил Винсент.
— У нее до сих пор глаза красные…
— Немедленно замолчи, Томас, — вмешалась Ларисса, пунцовая от стыда. — Мои слезы не имеют никакого отношения к барону, — добавила она и отвела глаза, не в силах лгать брату. — Пожалуйста, забери своих новых солдатиков и иди наверх. Я скоро приду.