Влюбленный виконт
Шрифт:
– Насколько я понимаю, – сказала леди Хендрикс вполголоса, – на его милость напали на улице жестокие разбойники.
Лицо Мэдлин оставалось спокойным, как ни трудно давалось ей это, и она с равнодушным видом пила чай.
– Эту историю все время рассказывают по-новому. Я уверена, что большая ее часть преувеличена.
«Ах, слава Богу, этот мерзкий тип не помнит, что случилось на самом деле».
Люк вынул записку, которую она послала, из кармана лорда Фитча, так что записка эта не сможет пробудить у его сиятельства воспоминания о том вечере, но даже если он
Почему, о почему она не осуществила свое первое намерение – похоронить бесценный дневник Колина вместе с ним? Конечно, она понятия не имела о таком необычном характере его записей. Кто бы мог подумать, что он станет записывать сугубо интимные вещи? Она отчасти даже сердилась на него, но знала, что он пришел бы в ужас, если бы вызвал у нее огорчение или смятение, не говоря уже о том, чтобы привлечь к ней омерзительное внимание человека, который вызывает у нее отвращение, особенно когда у нее уже нет мужа, чтобы защитить ее.
К счастью, она могла обратиться к Люку. К счастью ли? Да, потому что он, конечно, помог ей, но лучше все же держать его на расстоянии.
Неизбежное чаепитие по вторникам в элегантной гостиной матери казалось ей сегодня особенно мучительным в свете недавних событий. Обычно Мэдлин не заботило, что она на целый десяток лет, а то и не на один, моложе остальных присутствующих дам, поскольку находила их бесконечную болтовню забавной, но от сегодняшней темы ее немного знобило, хотя небо за окнами было безоблачным, а в окна проникало золотистое солнце.
Миссис Пирс, чьи седые волосы были уложены в аккуратный пучок, а лицо обычно выражало приветливость, сидела с видом задумчивым и хмурым. Некогда она была близкой подругой бабки Мэдлин. Она сказала:
– Честно говоря, Фитч не относится к моим любимцам. Не то что я желала бы ему зла, но он временами действует весьма раздражающе. Слишком развязен, вот что я вам скажу.
Развязен. Камин. Кочерга. Здесь есть какая-то ироническая связь, подумала Мэдлин, мысленно содрогнувшись от собственного цинизма.
– Мне он безразличен, – призналась она, надеясь, что ее лицо ничего не выражает. – Но я и не… я не… не желаю ему зла. Быть может, то был несчастный случай.
– Олти проявил храбрость, спугнув разбойников. – Леди Хендрикс протянула руку за очередным эклером. – Его героизм, судя по всему, не кончился вместе с войной.
Этой версии случившегося Мэдлин еще не слышала.
– А я думала, что Олти нашел его лежащим в переулке рядом с его клубом.
Эту версию отвергли легким взмахом пухлых пальцев как не представляющую интереса по сравнению с версией о банде грабителей.
– Как бы то ни было, это малоприятно – отправиться среди ночи на какую-то пустынную отвратительную улицу.
Если раздражающе беспечный и невозмутимый виконт Олти вышел из этой путаницы героем, а судя по тому, как все оборачивалось, именно так оно и есть, эти слова подействовали на Мэдлин как соль на рану. Она с трудом подавила
Он пришел по ее просьбе сразу же, согласилась она скрепя сердце. И эффектно унес этого неописуемого Фитча на себе точно какой-то тюк. Неприятно быть обязанной тому, кто когда-то отверг ее, но она действительно обязана Люку, а его уверенность в том, что добудет дневник, означала, что ее долг перед ним еще больше возрастет.
Как же она расплатится с ним?
Мать Мэдлин, которая председательствовала за чайным столом точно королева, снова налила ей чаю с суровым видом.
– Мужчинам из семьи Доде присуще очертя голову бросаться во всякие интриги, в особенности это похоже на виконта. Я помню его отца. Это был человек необычайно дерзкий. Женщины обожали его.
Поскольку все это имело отношение к ней и к возможному скандалу, который был бы по меньшей мере унизителен, Мэдлин попыталась изменить тему разговора.
– Я слышала, что Балтиморы перенесли бал на следующую неделю.
– Да. – Это сообщение не произвело впечатления на леди Хендрикс, и она непоколебимо вернулась к более скабрезной теме. – Я тоже помню отца виконта. Он был почти такой же красавец, как и сын. – Улыбка ее источала самодовольство и походила на кошачью. – Почти.
Люк. Высокий, очень красивый, с внимательными серебристо-серыми глазами…
Та единственная ночь так четко отпечаталась у нее в памяти, что Мэдлин почти ощущала его поцелуи, чувствовала крепость его мускулов под своими любопытными пальцами, не говоря уже о восхитительном эротическом трении, когда он с соблазнительным мастерством двигался между ее ног…
В комнате, заполненной матронами, эти воспоминания лучше было бы спрятать в дальнюю часть памяти, а не вытаскивать наружу. Она смотрела в чашку, чтобы никто не увидел ее глаза. В последнее время она много думала о пустоте своей личной жизни, и все эти малоприятные события, связанные с Фитчем, выудили из памяти прошлое. Не только те интимные вещи, которые происходили у нее с Колином, но еще и жаркую страсть, которую она испытала с циничным, но неотразимо привлекательным лордом Олти. Странный конец их разговора на днях в его карете, с тех пор беспокоил ее, сохраняясь, где-то на краю сознания, но лучше всего ей запомнилось из этого разговора его признание, что она все еще вызывает у него желание.
«Вы по-прежнему мне желанны…»
И как ни была невероятна эта мысль, Мэдлин постепенно приходила к выводу, что ей нужно обзавестись любовником. Быть может, и мужем, но она уже была вдовой довольно долгое время и никто не собирался делать ей предложение. Необходимо ли снова выйти замуж, чтобы испытать страсть? Светский круговорот развлекал ее, сын был средоточием ее мира, ее родня была заботлива и приветлива, но в конце концов Мэдлин начала понимать, что с каждым проходящим днем она все больше и больше теряет свое женское начало. Она леди Бруэр, она мать, она дочь и сестра, но женщиной она себя не ощущает.