Влюбленный виконт

Уайлдс Эмма

Это была женщина, в которую можно влюбиться, а не та, с которой можно переспать и забыть о ней. Он вовсе не удивлялся, что литературно образованный лорд Бруэр восторженно описывал прелести своей жены, потому что они вполне заслуживали того, чтобы вспоминать о них.

Когда-то он любил и потерял, и теперь ему не хотелось снова пережить такую боль. Там, в Испании, среди войны и ада, который сопутствует войне, он встретил женщину своей мечты. Это так и осталось иллюзией, и он просыпался каждое утро, мучаясь из-за своей утраты. Это суровое

испытание принесло ему слишком много страданий, чтобы он захотел отважиться на что-то подобное. Имея обязательства перед своим титулом, он, вероятно, в конце концов, женится, но в тридцать лет его совершенно не привлекала подобная перемена в жизни. Когда он действительно решит, что время пришло, непременно выберет жену, оставаясь при этом совершенно равнодушным. Может быть, он даже – с Божьей помощью – позволит матери дать ему совет, кого выбрать в жены.

– Я думаю, если кто-то увидит, как я сажусь в вашу карету или выхожу из нее, – пробормотала Мэдлин, когда он любезно подсаживал ее, – начнутся сплетни.

– Ваша добродетельная репутация, вероятно, выдержит небольшую толику сплетен, – ответил Люк с циничным удовольствием по породу ее чопорного тона, хотя и понимал природу ее замечания. Никого не заинтересует, если его увидят с ней, но если наоборот, это будет иметь значение. – Итак, скажите, где живет ваша невестка, чтобы я мог дать указания кучеру.

– На Брук-стрит.

– А, это совсем близко. Я велю ему объехать вокруг квартала, чтобы мы могли немного поговорить.

И не дожидаясь ее согласия, он дал Хэральду адрес, а потом уселся напротив нее. Карета тронулась, и он сказал без всяких вступлений:

– По мнению врача, Фитч даже не был серьезно ранен, и то, что он потерял сознание, вполне могло быть результатом чрезмерных возлияний.

– Я рада. Но в то же время он может оказаться теперь более мстительным, чем раньше. Я бы с удовольствием сказала, что это меня не тревожит, но, конечно, это не так.

Нежные губы ее задрожали, и он вспомнил, что он почувствовал, когда смял их в неистовом поцелуе.

– Осмелюсь предположить, что он, быть может, даже не помнит того, что произошло, а если и вспомнит, то все равно – дневника он уже лишится. – Люк невесело улыбнулся. – И если Фитч приблизится к вам в том или ином смысле, наедине или в обществе, то лишится также и жизни. Не беспокойтесь, дорогая. Если он снова начнет доставлять вам неприятности, просто дайте мне знать, и он ясно поймет, что теперь ему придется иметь дело со мной.

– Почему вы все это делаете?

Она с такой силой сжимала ридикюль у себя на коленях, что пальцы ее побелели.

– Что именно я делаю?

– Помогаете мне так великодушно.

– А как вы думаете, почему?

Это был уклончивый и некрасивый ответ, данный в основном потому, что он не знал в точности, что сказать.

«Потому что я не могу забыть вас». Нет, такой ответ ни в коем случае не годится.

Темные глаза внимательно смотрели на него. Некоторое время она

молчала, карета с грохотом и довольно быстро катилась по улице, и этого было достаточно, чтобы ее стройное тело слегка покачивалось на сиденье. Потом она сказала:

– Не спрашивайте меня почему, ведь я могу говорить, только зная по опыту, что вы не всегда бываете галантным и надежным, но я была уверена, что вы мне поможете.

Она, конечно, имела в виду его исчезновение после той памятной ночи, когда он ласкал ее снова и снова и не мог насытиться, как и она.

– У меня были причины вести себя негалантно, – холодно сказал он.

Она неторопливым движением расправила юбку, но ничего беспечного в мучительном выражении ее красивого лица не было.

– Кроме Колина, вы были моим единственным любовником.

После этого признания настала тишина.

Он это подозревал, и, получив подтверждение своим подозрениям, не почувствовал облегчения относительно того, что произошло – а потом не произошло – между ними. Его поступок был совершенно недостойным, в этом можно не сомневаться, но обычно он не вступал в связь с женщинами вроде Мэдлин. Она совершенно не походила на пресыщенных светских красавиц, которые увлекались интригами и наслаждениями, как опытные куртизанки.

Она продолжала еле слышным голосом:

– Когда вы так и не зашли ко мне после этого и держались со мной так отчужденно в обществе, как будто между нами ничего никогда не было, и не ответили на записку, которую я написала и послала вам, преодолев свою гордость, пришлось допустить, что я как-то разочаровала вас. Неужели страсть, которая осталась в моей памяти, была только с одной стороны?

Ад и преисподняя, ему хотелось поговорить с ней, но только не об этом, хотя, вероятно, нужно было сказать и об этом.

– Это совершенно не так, – признался он. – И я думаю, вы это знаете, что бы вы себе ни говорили. Мое крайнее восхищение вашими чарами вряд ли было вымышленным.

– Тогда… почему?

– Потому что вы не относитесь к тем женщинам, которые становятся любовницами, а жениться на вас у меня не было намерений. Я решил, что лучше порвать сразу же.

Мэдлин смотрела на него в явном замешательстве, и у него появилось впечатление, что он, быть может, ранил ее в этот момент сильнее, чем год назад своим подчеркнутым безразличием.

Он почувствовал себя негодяем, хамом, бессердечным распутником. Сюда можно прибавить любые и, наверное, даже более непривлекательные определения.

– Если я правильно поняла то, что вы сейчас сказали, вы наслаждались моим телом, но мое общество вам кажется неприятным. Это так?

Она старалась говорить как можно равнодушнее.

– Вовсе нет. Вы умны, вы четко излагаете свои мысли, и вы во всех отношениях очаровательны. – Это он должен был ей сказать, и это была правда. – Когда вы снова выйдете замуж, ваш муж будет счастливейшим человеком на земле. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.