Влюбленный виконт
Шрифт:
Майлза она вообще не видела вот уже несколько дней.
В последнее время он стал настоящим призраком в доме, уходил рано и возвращался, когда все остальные уже легли. Она понимала, что он по-прежнему нарочно избегает ее. Все стало хуже, чем когда-либо.
Поцелуй требовалось вернуть. А ждать она не умела, как оказалось. Значит, ему было неловко. Ну что же, ей тоже было неловко, и черт бы побрал Майлза за то, что он позволил Люку запугать его.
Если только проблема заключалась в этом.
Она думала о Майлзе и о том потрясающем поцелуе каждую секунду с тех пор, как
Гостиная Регины оказалась, как ни странно, совершенно типичной для большинства лондонских состоятельных домов, кроме, разумеется, наличия в ней лакированных столов со стоящими на них греческими статуями, у большей части которых были отбиты те или иные части тела, и еще кроме огромного количества произведений искусства во всех стилях, что, в общем, было даже приятно. Элизабет пришлось сделать над собой усилие, чтобы не глазеть по сторонам и не отвлекаться от разговора. В дом сестры она пришла впервые.
– Вашей матери не понравилось бы, что вы заглянули ко мне.
Элизабет подумала, что Регина, вероятно, права.
– Не понимаю почему. Люк ведь это делает.
– Люк – виконт, и может делать то, что ему нравится.
В этот день Регина выглядела весьма элегантно в платье из темно-зеленой ткани, отделанном черной лентой, с густыми волосами, распущенными по плечам. Она была босая, что резко контрастировало с ее модным платьем.
– Вы, моя сестра, – заметила Элизабет.
– Ваша незаконная сестра, плод связи нашего отца, в которой он состоял до того, как женился. – В голосе Регины не слышалось ни следа обиды, – Ваша мать и я любезны друг с другом и даже, быть может, испытываем друг к другу какие-то нежные чувства, но она не одобряет меня по многим причинам, наименее важная из которых – мое происхождение.
– Это ее трудности, а не мои. Я пришла за советом.
Услышав такое заявление, старшая сестра Элизабет удивилась. Она сидела в кресле в свободной позе, баюкая в руке фарфоровую чашку с чаем.
– Понятно, – сказала она, покачивая ногой. – А где, по мнению Люка и вашей матери, вы находитесь сейчас?
– Ее не было дома, когда я ушла, так что она даже не знает, что меня нет. Что же до Люка, он больше не обращает на меня особого внимания, – прошептала Элизабет. – Думаю, я должна этому радоваться.
Регина рассмеялась, и на ее месте Элизабет тоже рассмеялась бы, Регина сказала спокойно:
– Не думаю, чтобы в данный момент вы занимали важное место в его мыслях. Он влюблен в леди Бруэр, и ему очень трудно примириться со своим прошлым.
Люк? Влюблен? Да, он действительно в последнее время стал рассеян, но… влюблен?!
– Каким прошлым?
Элизабет, наверное, не стоило спрашивать, но в Регине было что-то спокойное, что-то вызывающее на доверие. Быть может, это происходило от того, что она никогда не заботилась
– Я не знаю подробностей, и никогда о них не расспрашивала, но это как-то связано с женщиной и войной. – Регина посмотрела в свою чашку и тихо добавила: – Он ее любил, и она умерла.
Элизабет была потрясена. Люк всегда казался таким собранным, таким неуязвимым.
– Откуда вы это знаете? Мне он никогда ничего такого не говорил.
– Конечно, не говорил, Лиз. И мне он тоже не говорил. И явно не собирается. Зачем вспоминать боль, если существует способ этого избежать? Но все равно эта боль всегда с ним. Он несет ее в себе, и теперь он собирается принять какое-то решение относительно леди Бруэр, и это постоянно занимает его мысли. Но я заметила, что сейчас он хотя бы спит по ночам.
– А я и не знала, что он не спит по ночам, – пробормотала Элизабет, отбрасывая назад выпавшую из прически прядь. – Очевидно, я не очень наблюдательна. Откуда вы это знаете? Вы ведь живете здесь.
– Именно так я и узнала. Теперь он больше не приходит повидаться со мной среди ночи.
У Элизабет не было оснований чувствовать, что брат предал ее, она была моложе, она не была его доверенным лицом, и все же отчасти она почувствовала ревность к этим простым отношениям между Люком и Региной.
– Люк ничего мне не говорит, – призналась Элизабет, – но я полагаю, это не причина, чтобы я не была более настойчива и не попыталась понять, почему он держится от меня на таком расстоянии. Я спрашивала его, но он заговорил о другом.
– Вам девятнадцать лет. Когда человеку девятнадцать, позволительно быть поглощенным собой. – Регина улыбнулась со своей неподражаемой безмятежностью. – Я думаю, что именно поэтому вы никогда не замечали Майлза и его влюбленности. – Она нахмурилась.- На самом деле я несправедлива к нему, называя это так. Это продолжается слишком долго, чтобы быть простой влюбленностью в эротическом смысле.
– Неужели?
Она пришла поговорить о Майлзе, но когда Регина заговорила о нем в таком тоне, испугалась.
– Подумайте сами. Он всегда был рядом с вами, верно?
– Мы вместе росли, – преданно сказала Элизабет. – Он немного старше, так что, естественно, присматривал за мной.
– Разумеется, когда вы были детьми. Но я сказала бы, что теперь это выражение – что он за вами присматривает – более уместно.
Если бы Элизабет не думала, что это так и есть, то не сидела бы сейчас в этой эклектичной гостиной своей сестры. Она порывисто вскочила и подошла к рисунку, изображавшему скорее всего индийского слона – длинный хобот, бивни и все такое. Это действительно была потрясающая вещь. Она тихо выговорила: