Вмерзшие в S-T-I-K-S
Шрифт:
– Лиса! Лиса!
– Что случилось? – раздался обеспокоенный голос девушки.
– Когда дар – не дар? – спросил я, в общем-то, еще не успев понять не до конца сформировавшуюся мысль.
– Когда он еще не активирован, наверное.
– Ты гений!
– Что это значит? Ты в порядке? Ты пьяный или как?
– Нет, ты что. Я обдолбанный! – кричал я радостным голосом. – Я еще не уверен, но кажется, у меня есть еще один дар. Просто он в настолько зачаточном состоянии, что его может увидеть только великий знахарь. Из-за него меня пытались убить.
Скорей всего мой второй дар активируется только тогда, когда произойдет какое-то конкретное событие. Как у Воронцова, защитное поле не включается, пока в него не полетит пуля.
– Хочешь сказать, у сектантов был великий знахарь?
– Да.
Так, если у них был великий знахарь, то почему он не распознал мой дар анабиозника? Да потому, что его тогда не было. Это не первый, а второй мой дар, который проснулся только в момент заморозки.
– Они же все полные психи.
Полные психи – зазвучал эхом в голове ее голос.
– А что за дар? Эй, чего молчишь?
– Подожди.
Из-за чего черная снежинка кружится с белыми? Его видно и не видно.
– Черный снег! – снова воскликнул я.
– Что?
– Не знаю, не уверен. Других причин нет. Мой второй дар...
– Как спрятать черную снежинку? – раздался
– В самом большом сугробе. – машинально ответил я.
Его видно и не видно! – било набатом в голове. – Видно и не видно!
Мерзляк – не мерзляк. Каждый дурак, и никто не дурак. Псих – не псих. Твою мать! Пазл сложился. Внутри все похолодело.
Я медленно обернулся.
Туретт стоял в моей камере. Он улыбался и, по собачьи наклонив голову, смотрел на меня. И я узнал этот взгляд. Вспомнил как его зрачки расширились, когда он вздрогнул, глядя на меня при первой нашей встрече.
– Вот мерзляк мозги согрел,
но немножко не успел.
Слишком долго он гадал,
Черным снегом оседал.
Черным снегом оседай,
спи иммунный баю-бай.
В глазах все потемнело. Глупо вот так умереть, после того как Лисе в любви признался. Ее голос еще прорывался из трубки сквозь пелену мрака.
Потом снова был холод. К нему примешивалось что-то непонятное. Словно стылая пиявка присосалась к самой моей душе. А потом я почувствовал, как первый дар активировался. И услышал крик. Нет, скорее рев. Даже не так. Это был РЕВ. Рев чего-то Неведомого. Чего-то огромного. Да это же Он. Ничто другое не могло так кричать.