Вместо смерти
Шрифт:
10.
На аэродроме ему дали рюкзак со снаряжением, снайперскую винтовку так непохожую на СВД, переодели в песочного цвета форму. Винтовка легла в руки дружески, и Василий Павлович, подумал, что легко с ней сладит.
В Сирии, на базе, его встретила некая Катя, миловидная крашеная блондинка, чем-то похожая на польскую актрису Полу Раксу, которая нравилась семнадцатилетнему Петрову. Он решил, что ей лет сорок или даже меньше.
– В вас невозможно не влюбиться, - оглядев ее, не смог
– Таких слов я не слышала лет… много лет, - пристально взглянув, сказала Катя, голос ее был с едва заметной хрипотцой.
– А я много лет ничего подобного не говорил… - признался он, чуточку краснея.
– Судя по всему, вы замечательно себя чувствуете в этом… в этом климате?
– Да, - подумал Василий Павлович о чудодейственных таблетках Андерсена.
– Знаете, что я вам скажу, чтобы вы меня до конца понимали… - тут на улице что-то пустое и медное с грохотом упало на асфальт, как бы возвещая начало следующего акта жизни.
– Что? – не отреагировала на звук Катя.
– Я знаю, что вам понравилась, и знаю, что вы принимаете таблетки. А чтобы вы меня понимали, скажу, что это я напросилась вас встретить. У вас такой взгляд…
– Какой?
– с неприязнью спросил Василий Павлович. Он не любил быть в центре внимания.
– Интеллигентный и в то же время прямой, как у боксера. Вас можно читать. Как Чехова.
– Что ж, - можете меня полистать, - сказал Василий Павлович.
– Но заранее скажу, что я не Чехов, а Василий Павлович. И вряд ли Чехову понравилось бы имя «Вася»…
– Впрочем, мы говорим чепуху невпопад. Вряд ли вы станете это отрицать.
– Не буду, - у Петрова загорелись уши. Он не любил своего имени, считая его простецким.
– И давайте жить проще, нам немного осталось, - сказала, с интересом разглядывая будущего любовника.
– Давайте, - подумал Василий Павлович о своей комнатушке в Тартусе. «Такую женщину в нее не пригласишь».
– В таком случае прямо сейчас мы поедем в Дамаск, в Старый город, и сядем там, в кафе с кондиционером. Есть там одно местечко и закуток, из которого можно подсматривать за жизнью, не боясь, что она вас обнаружит.
– Как хотите…
– Фу, какой вы противный! «Не буду», «как хотите»… Чувствуется, не дамский вы угодник,- они говорили, не думая, ведь времени на раздумья не было, всего ничего на все…
– Я не отпущу вас не на минуту… - сказал Василий Павлович. – Такие слова и длина фразы вас устроят?
– Устроят. Имейте в виду, что я, как и любая женщина, люблю комплименты.
– Комплименты будут. Но пока у меня получается выражать их лишь взглядом.
– Робеете?
– Еще как.
– Это пройдет, - ее теплая рука легла на его руку.
– Поедемте?
Скоро они были на месте. Катя, спросив:
–
– Вы будете меня курировать?
– Да, – добавила, прямо посмотрев в глаза. – Всего неделю.
– Пока я не войду в курс дела?
– Да, - кивнула.
– Вам надо познакомиться с людьми, с климатом, выбрать себе направление. И еще, я должна вам сказать, чтобы между нами не было неправды…
– Что сказать?
– почувствовал неладное Петров.
– Примерно через две недели я умру. А вас я выбрала, потому что из прибывших вы всех моложе, и потому… потому симпатичнее.
«Умрет через две недели!» - не услышал Василий Павлович вторую ее фразу и спрятал глаза под стол, то есть уставился на свои кроссовки, которые следовало бы помыть. Никогда он не чувствовал себя более несчастливым, чем в эту минуту, разорвавшую надвое самое счастливое его время.
– Перестаньте переживать! Вы теперь в совершенно другой реальности, а в ней свои законы. Я ведь вам нравлюсь?
– Да, очень, - признался Василий Павлович, подняв глаза.
– В таком случае, давайте, будем жить! Жить вдвоем! Жить, а не умирать.
– С преогромным удовольствием, Катя… Можно я сяду рядом с вами? Мне не терпится распустить руки…
– Это потом, - улыбнулась.
– А сейчас мы положим - чтобы не думать о пустом, что примерно через две недели я уеду в Дубну, в которой у меня небольшое предприятие по сборке компьютеров, и мы никогда более не встретимся, потому что престарелая мать не отпустит меня от себя…
– Дубна, компьютеры – это не романтично. Давайте, через пару недель я уйду со своей винтовкой в пустыне, а вы будете ждать меня до глубокой своей старости…
– Ты хитрый, - перешла на «ты» Катя. – Хочешь, чтобы я сорок лет ждала тебя, а не жила со всеми удобствами в Дубне, пользуясь услугами шофера, личного повара и модельера?
– Ты зря это сказала, - насупился Петров.
– Давай сделаем так. Ты будешь ждать меня как Кончита ждала Резанова, а я буду рад, что ты не испытываешь лишений, и умру легко, и последнее, что я увижу – твой образ.
– Декаденщина какая-то, VII век. «Сама садик я садила, сама буду поливать», - засмеялась Катя. – Мы просто не о том думаем, не то переживаем. Хорошо, что нас никто не слышит. Кстати, ты принимаешь таблетки?
– Красные, длинные? Да.
– Не забывай это делать…
Петров знал, что рак предстательной железы, как и многие онкологические заболевания, приводят к импотенции. Он не расстроился, это вспомнив, потому что верил в длинные красные таблетки как в панацею.
Понаблюдав с видимым удовольствием за Петровым, ставшим почти что личной собственностью, Катя сказала: