Вне игры
Шрифт:
«Нет, дружище, я не приемлю послание Соловьева… Мне чуждо и непонятно все, что я прочел в оставленном тобой письме. Может быть, ты случайно передал его мне? Случайно ли? Нам надо встретиться и о многом поговорить».
Они не встретились, не поговорили. И пока только чекисты знают результат учиненной по заданию Дюка перепроверки Глебова… Да, видимо, где-то стали действовать сдерживающие центры, что-то начинало проясняться в сознании молодого человека, барахтавшегося в сетях, заброшенных Дюком и Владиком. Не Ирина ли тому «виной»? Все может быть. Но Глебов мертв, и никто не объяснит…
Позже Веселовский покажет на допросе, как он хотел перепроверить Глебова: Бутов не ошибся в своей
КРАСАВЧИК
Прошло несколько дней, а Владик все еще не появлялся на московском горизонте. Исчез. Куда? Почему? Директор треста, где работает Веселовский, беспомощно разводит руками: «Ума не приложу… Перед праздником он договаривался со мной о командировке в Новосибирск, уверял, что там можно получить солидный заказ… Но так и не оформил командировку».
Теперь, после доклада Михеева, заявление директора треста кое-что прояснило: Рита, о которой говорил Сергей, жила в Новосибирске.
Но искать Риту по новосибирским заводам дело не простое. А искать придется. Так же, как и молодого врача из-под Курска. Здесь еще сложнее — неизвестны ее имя, фамилия, известно только, что отдыхала в Сочи. Тогда же, когда и Владик…
Ежедневно Виктору Павловичу докладывают о результатах поиска Веселовского. Где-то у Бутова теплится надежда, что он скрывается у одной из этих женщин. А может, и еще есть адреса? Кто тут поможет? Сергей? Все, что знал, сказал. Тогда Бутов вспомнил давнишних дружков Сергея и Владика, пребывавших ныне в местах не столь отдаленных. Разыскали Сашу-валютчика. У него оказалась прекрасная память. «Владик? Конечно, пом-ню… Красавчик». И он охотно рассказал о том, как втайне от Сергея — так настаивал Владик — они частенько встречались: «Понимаете, общие дела, валюта, знакомые девочки». Нет, не московские. Эти Сашу-валютчика не интересовали. Ему нужны были верные люди на периферии. И Владик связал его с двумя своими надежными «подругами», что стоило Сашке-валютчику немалых денег. Платить надо было Веселовскому и подругам. Адреса их он не помнит. Но может дать примерные координаты. Вера из Баку, блондинка, одинокая, живет на Набережной. Работала официанткой в ресторане «Интурист». По словам Саши, «секс-бомба». Марго из Батуми. Домашняя хозяйка с золотыми руками дамской портнихи. Выступает в художественной самодеятельности. Муж ее часто бывает в дальних плаваниях, что позволяет Марго жить так, как ей кажется приятным.
…Так кто же он, Сократ? В который раз генерал ставит перед Бутовым и перед самим собой этот трудный вопрос? И в свойственной ему манере формулировать мысли по пунктам он так и помечает на белом листе бумаги — 1, 2, 3, 4…
— Что дает нам основание подозревать Сократа в нечестной игре? На месте приземления Рубина снаряжение не найдено. Раз. От органов КГБ доктор скрыл свою роль при допросе партизана. Два. Не пожелал рассказывать о случившемся на стамбульском базаре. Три. Контакт с Глебовым на почве антисоветских изданий. Четыре. Линия Глебов — Владик — Рубин. Пять. Появление Захара Романовича в приемной КГБ и исчезновение Владика — события одного дня. Есть ли связь между ними? Кто, кого и о чем информировал? Известно, что Рубин после КГБ из дому не выходил, ни с кем не встречался. А если он рано утром, до того как пошел в КГБ, звонил Владику?
— Мда-а-а… Гипотеза…
И генерал ставит рядом с цифрой шесть вопросительный знак. Минуты две в кабинете стоит напряженная тишина, и, стараясь сбросить ее оцепенение, Бутов неожиданно спрашивает:
— А на поисках прикажете крест поставить, товарищ генерал?
— Кого, Владика?
— Нет, снаряжения разведчика…
Генерал удивленно посмотрел на Бутова.
— Есть какие-то новые данные?
— Никаких. Есть желание самому отправиться на место. Я не уверен, что Тропинин исчерпал все возможности. Разрешите.
— Только после возвращения Михеева из Новосибирска. Должен же кто-то оставаться здесь и руководить операцией? Кстати, когда вы в последний раз видели Рубина?
— Вчера. Старик очень сдал, осунулся, дрожат руки… Сидит дома на бюллетене. А дома атмосфера гнетущая. Вернулась Ирина, с отчимом разговаривать не желает. Лежит и молчит. Тут, видимо, и Михеев причастен, припугнул ее: «Ни с кем ни слова. Ничего не знаете, кроме того, что уже известно, — автомобильная авария, в которой погиб ваш спутник инженер Глебов». А Рубин тоже предупрежден — никто знать не должен о его заявлении в КГБ. Вот и молчат оба. Но думаю, что дело тут не только в наших предупреждениях… Полоса отчуждения — она уже давно легла между ними, а сейчас стала еще шире.
— Ваша встреча с Рубиным состоялась по его инициативе?
— Да. Просил разрешения поехать на неделю в подмосковный дом отдыха. Говорит, нервы сдают. Я сразу ответа не дал, сказал, что хочу посоветоваться.
— Пожалуй, можно разрешить. Но понаблюдайте.
СТАЛЬ И ШЛАК
Бутов любил ходить по улицам Москвы рано утром, когда они еще безлюдны. Он утверждал, что улицы в такую пору помогают думать. Вероятно, потому он и вышел из дома раньше того условленного часа, когда должна прибыть, машина с капитаном из стройбата: им вместе следовать на поиск снаряжения Сократа. В пути доктор присоединится к ним: полковник звонил в дом отдыха, предупредил, что собирается ехать в Плетневку и Рубину придется отправиться с ним. С тех пор прошло четыре дня, отмеченных немаловажными событиями, вокруг которых и вертелись сейчас мысли Бутова, разгуливающего возле своего дома.
…Из Сибири приехали два Сергея. Строков поселился у Крымова — благо дядя в длительной командировке. То ли общее дело — битва за очистительные устройства, — то ли сходный настрой их душ, но они очень подружились. Их легко принять за отца и сына. И трудно сказать, кто к кому больше прикипел.
В кабинете генерала состоялась трогательная встреча Строкова с группой соратников по партизанскому отряду: вызванные Бутовым в столицу, они ждали приезда Сергея Николаевича. Не то чтобы у генерала возникли сомнения — тот ли этот Строков, но он предложил, для порядка, довести дело до конца: пусть повидаются.
Да, это тот самый Строков, что принял столько мук в фашистском застенке и никого не выдал, ни в чем не признался, тот самый, которого допрашивал завербованный абвером Захар Рубин. Судьбе угодно было более четверти века спустя скрестить их дороги. Генералу еще не совсем ясно, потребуется ли очная ставка или можно ограничиться свидетельствами всех, кто сидит сейчас за столом. Разве только сам Строков пожелает. И Клементьев пристально всматривается в глаза этого человека.
— Что скажете, Сергей Николаевич, как порешите: будете разговаривать с Рубиным или не станете нервы трепать? Сейчас Рубин находится в Подмосковье, дней десять пробудет там. Но слово за вами — потребуется, немедленно вызовем…
Строков вздрогнул, но, быстро овладев собой, тихо спросил: «Надо ли?» Генерал ничего не ответил и переключил разговор на дела стройки, проявив живой интерес ко всем московским хлопотам представителя комитета народного контроля.
Когда все уже было сказано и рассказано, когда партизаны стали прощаться, Бутов попросил Строкова задержаться.
— У меня к вам ряд вопросов. Вы никуда не спешите? Вот и хорошо…
Полковника интересовало все, что может сказать Сергей Николаевич о Крымове, все, что тот поведал Строкову уже после отъезда Михеева: о себе, о товарищах, об Ирине. Но Строков немногое может добавить к тому, что уже известно Бутову.? Немногое, если речь идет, о фактах. Многое, если иметь в виду его мысли, наблюдения.