Вне конкуренции

Крон Марта

Жена рядом утирает распухший нос. Будто призрачным полётом доплывает до койки.

– Крепыш!… - глохнет её голос, невесомым поглаживанием она ведёт ладонью по похудевшей руке брата и отчаянно борется с надрывом.

Окатывает кипящей волной сожаления, шпарит душу.

Не такими они должны быть. Брат и сестра. Неутомимый Давид и его бусинка Ия. Всегда цельными были. Сейчас же расколотое на две части сердце. Острыми краями наружу.

Какая же падла это сотворила с ними? Что за свинопотам нарушил

идиллию?

Я отказываюсь думать, что их семье грядёт конец.

– Бледный… - будто произносит сама себе Ия, едва притрагиваясь к мужскому лицу. Пристально рассматривает каждый сантиметр его кожи, волосок, ресницы, кислородную маску… набивает память огорчением.

Ощущение, что под кожу медленно загоняют заточку и вертят, оборот за оборотом.

Я так виноват. Мой лучший друг и моя любимая жена.

Хочется орать до потери пульса. Но что толку? Кто услышит? Кто поймёт почему и как остановить? Остаётся только голосить впустую и плакать без конца. Ждать.

Мысли множатся, импульсы вспышками поражают тело, но я всё же решаюсь и, будто защитным покровом, накрываю рукой голову друга.

– Перегружайся, парень. Столько, сколько требуется. Мы поможем.

Больше нет этой затянувшейся неизвестности. Давид не падает. Он просто закладывал новые основы, по ним теперь карабкается вверх. Критическое время прошло.

– А ему можно рассказать, Игнат? – расширяются зрачки у принцессы.

По-доброму хмыкаю:

– Жаловаться собралась или хвастаться?

– Что-то между! – и мягко прижавшись губами к щеке брата, тихо-тихо шелестит. – Я теперь замужняя женщина, Дав! Розанова!…

Оба замираем. Странно думать, что вот сейчас Давид выйдет из комы и накинется на меня с кулаками, но… да, этого не происходит. Расстроенный выдох бусинки слышу с оттяжкой. Тоже надеялась.

– Заканчивай, Давид! – вдруг решительно и громко твердит жена. Округляю глаза от резко-накаливающейся атмосферы, девчонка съезжает с катушек, слишком растрепало нервы. – Тебя не было на свадьбе, я это простила! Но если из роддома своего первого племянника не встретишь – не прощу, так и знай!!

Застываю в каком-то глупейшем оцепенении, подгорает сознание.

Я правильно расслышал?

Сердце работает с перебоями, аварийный режим. Обрушивается дыхание.

– Долго ждать, красивая моя. – сиплю, забываясь в её ослепляющем свете. Моя.

Даже если, вот прям сейчас начать трудиться, девять месяцев для всех слишком долго. Для Давида особенно.

– А как его ещё поднять?? – впивается в меня тяжелеющим взглядом. – Он всегда выполнял обещания!

– Доверимся врачам, Ий. Свои упущенные дни он отработает, не спустим. – прикладываю ладонь к её щеке, малышка тут же приникает, кожа к коже. – Хммм… родная, оставишь меня с ним наедине?

На время подвисает, мечась

взглядом между мной и братом. А потом понимает. Касаясь ласковым поцелуем его лба, что-то проговаривает ему на ухо, не могу расслышать.

– Только с охраной. – кидаю ей требование.

Ия не задерживается и я, наконец, могу показать тот образовавшийся пролом в душе после потери друга.

Где тонко, там и рвётся. В этот раз весь.

– Не осуждай меня. Мне не хватило духа отказать ей… Мог. Да. Но я люблю её, брат. Ты даже не представляешь как. – пульс барахлит, вываливаю всё мощным водопадом. – Посмотрим правде в лицо. Ты бы не смог меня остановить, Дав. У нас серьёзно. Я только начал жить, понимаешь? Не ограничивай нас. Ты же слышал её? Она о будущем со мной думает, о детях. – откашливаясь, выравниваю дыхание.
– Не бойся. Я не дам ей потерять мечты. Все до единой исполним. Взахлёб люблю, брат. До смерти прям. Сам под пулю пойду, её не дам. Никому. Ты сам это прочувствовал. Должен понять меня… должен, Давид. Не становись карателем. Мы с ней уже вместе. Возвращайся и поговорим. Я к тому моменту вынесу кишки тому, кто это сделал с тобой.

Брат за брата.

Какое-то время просто пытаюсь прийти в себя. Опустошился на полную. Эмоционально. Психологически исчерпан.

– До встречи.

И с растерзанным сердцем оставляю бездействующего друга за спиной.

ИЯ.

Просыпаюсь от внезапного громкого звука. Тру рефлекторно глаза, но темнота гостиничного номера ничуть не ослабевает. По памяти тянусь к торшеру возле кровати, щёлкает свет.

Одновременно испуганно и рассеяно смотрю на пошатывающуюся фигуру мужа в проходе. Цепляясь за дверь, он угрюмо смотрит в мою сторону и хрипло сопит.

Игнат пьян.

Когда успел? Засыпали же вместе… сколько вообще времени? Кошусь на свой мобильник.

Ох, четыре утра.

– Где ты был, Розанов?

Он отталкивается от двери, топает ко мне, ногами кренделя выписывает.

– Игнат?

Небольшая заминка, пока наощупь проверяет где под одеялом мои ноги, а где живот.

– У меня болит… - жалобно стонет.
– Здесь больно… - по груди себя кулаком бьёт.
– Убери это… сделай что-нибудь…

– Сердце? – спохватываюсь, протянув к нему руку.

Игнат кривит пьяно лицо – то ли да, то ли нет. А потом с налёта наваливается на меня всем своим слоновьим весом. Мычит, трётся, дышит моей кожей. Жадно водит носом у лица. Обдаёт запахом крепкого алкоголя.

Сердце ускоряет бег. Как уж он так? Из-за чего?

– Я как-никогда чувствую себя уродливым и неправильным… - выдыхает с безнадёгой и обмякает на мне так, что у меня под ним все органы в кучу.

– Кто тебе сказал, что ты неправильный, Розанов?? – спихиваю с себя, сама взбираюсь сверху, чтобы больше не предпринимал попыток завалить меня.