Вне правил
Шрифт:
Напарник высаживает меня на длинной торговой улице с одноэтажными зданиями. Работает только кондитерская, в которой разрешают курить, хотя это и запрещено законом. Принадлежит она старому греку, умирающему от рака. Его племянник не последний человек в мэрии, и санинспекторы сюда не заглядывают. Тут подают крепкий кофе, настоящий йогурт, приличную выпечку, и в воздухе висит густое облако сизого табачного дыма, что сразу возвращает в не столь уж и далекие времена, когда в ресторанах сплошь и рядом ели, вдыхая дым курильщиков, находящихся за соседними столиками. Сегодня даже трудно поверить, что мы это терпели. Нейт Спурио выкуривает две пачки в
– Кофе будешь? – спрашивает он.
– Нет, спасибо. Больше не лезет.
– Как дела?
– Ты имеешь в виду вообще или суд над Запатой?
Он хмыкает, и на его лице появляется подобие улыбки:
– Когда это мы разговаривали о жизни вообще?
– И то верно. От Мансини ничего. Если он и участвует в сделке, то никак это не показывает. По-прежнему предлагает пятнадцать лет.
– С ним работают, но ты же сам знаешь, какой он козел и как лезет наверх. Сейчас он на первых ролях, а для него это все.
– Значит, Рой Кемп подключился?
– Можно и так сказать. Он использует все свои связи. К тому же он доведен до ручки, и я его понимаю. А тебя он ненавидит, поскольку считает, что ты утаиваешь информацию.
– Мне жаль, но передай ему, что я его тоже ненавижу за похищение сына, но ничего личного. Если он надавит на мэра, а тот, в свою очередь, на Мансини, то все может срастись.
– Работа ведется, и меры принимаются.
– Хотелось бы ускорить. Мы сейчас отбираем присяжных, и, судя по тому, что я видел и слышал, дела у моего парня хуже некуда.
– Я в курсе.
– Спасибо. Не исключено, что уже завтра мы начнем заслушивать свидетелей, а их не так много. К пятнице с ними будет покончено. Сделку надо заключить быстро. Пять лет, тюремная ферма штата, выход по УДО. Это ясно, Нейт? В нашей цепочке все понимают условия сделки?
– Само собой. Чего тут сложного.
– Тогда скажи им, чтобы поторопились. Это жюри наверняка закроет моего парня надолго.
Он вытаскивает сигарету, закуривает и спрашивает:
– Ты сегодня будешь в Городе?
– Думаешь, я уезжаю?
– Может, нам потребуется переговорить.
– Конечно, а сейчас мне надо бежать. Сегодня у меня суд, и мы из сил выбились, пытаясь найти присяжных, которых можно подкупить.
– Я этого не слышал, но точно не удивлен.
– Увидимся, Нейт.
– Буду рад.
– И тебе надо бросить курить.
– Побеспокойся лучше о себе. Проблем у тебя хватает.
11
Черепаха опаздывает, что, с одной стороны, не должно удивлять, поскольку она судья и шоу без нее все равно не начнется. С другой стороны, это знаковое дело в ее карьере, и, казалось бы, она должна приехать даже раньше, чтобы насладиться моментом. Но я уже давно оставил попытки понять, чем руководствуются судьи в своих поступках.
После часа ожидания, без всяких пояснений, чем вызвана задержка, в зале суда появляется помощник – судьи и призывает всех к порядку. Ее честь опускается на свое место с таким видом, будто ужасно отягощена серьезнейшими проблемами, и разрешает всем сесть. Ни извинений, ни объяснений. Она отпускает несколько вводных замечаний, ни одно из которых даже отдаленно не содержит ничего оригинального, а потом, иссякнув,
– Мистер Мансини, вы можете приступить к опросу присяжных со стороны штата.
Макс тут же вскакивает с места и важно направляется к перилам из красного дерева, отделяющим нас от зрителей. В зале сидят девяносто два кандидата в присяжные с одной стороны и никак не меньше журналистов и зрителей с другой, отчего он снова оказывается забит до отказа. Даже у задней стены толпятся люди, которым не хватило места. Такая аудитория для Макса редкость. Он разражается жуткой напыщенной речью о том, что просто находиться в зале суда, где собралось так много замечательных жителей нашего Города, для него огромная честь. Он чувствует, какая ответственность на нем лежит. Осознает свой долг перед обществом и должен оправдать доверие, которое ему оказали. Он много чего чувствует, и после долгого перечисления я замечаю, что кандидаты в присяжные начинают хмуриться и поглядывать на него с сомнением.
Дав ему достаточно времени, чтобы утомить публику, я медленно поднимаюсь, поворачиваюсь к судье и спрашиваю:
– Ваша честь, мы можем перейти к делу?
– Мистер Мансини, у вас есть вопросы к кандидатам в присяжные?
– Разумеется, ваша честь. Я просто не знал, что мы куда-то торопимся.
– Мы никуда не торопимся, но я не хочу терять время попусту.
И это говорит судья, опоздавшая на час.
Макс начинает с протокольных вопросов о том, приходилось ли уже кому-то участвовать в работе жюри присяжных, сталкиваться с системой уголовного правосудия, испытывает ли кто-нибудь негативные чувства к полиции и правоохранительным органам. По большому счету это пустая трата времени, потому что люди редко раскрывают свои истинные чувства в такой обстановке. Однако мы получаем возможность изучить присяжных. Тадео, как я и просил, что-то постоянно строчит в блокноте. Я тоже делаю заметки, но главным образом мое внимание приковано к языку тела. Клифф с помощником сидят через проход от присяжных и внимательно за ними наблюдают. У меня такое чувство, будто я знаю всех этих людей, особенно сидящих в первых четырех рядах, уже много-много лет.
Макс спрашивает, был ли кто-нибудь из них стороной в судебном разбирательстве. Стандартный вопрос, но не такой уж важный. В конце концов, тут рассматривается уголовное дело, а не гражданское. Из девяноста двух человек около пятнадцати признаются, что в прошлом были ответчиками по разным искам. Готов держать пари, что еще человек пятнадцать об этом просто умолчали. Это же Америка! На какого честного человека никогда не подавали в суд? Макс, похоже, приходит в восторг от полученных ответов, будто набрел на благодатную почву, которую теперь остается только возделать. Он спрашивает, может ли имеющийся у них опыт судебного производства каким-либо образом повлиять на их объективность при рассмотрении данного дела.
Ну что ты, Макс. Все просто обожают выступать ответчиками по разным искам. И не имеют ни малейших претензий к судебной системе. Но он продолжает развивать эту тему и дальше, что совершенно бессмысленно.
Исключительно из вредности я поднимаюсь и обращаюсь к судье:
– Ваша честь, не могли бы вы напомнить мистеру Мансини, что мы разбираем уголовное дело, а не гражданское?
– Мне это известно! – огрызается Макс, и мы обмениваемся злобными взглядами. – И я знаю, что делаю!
– Продолжайте, мистер Мансини, – говорит судья. – А вы, мистер Радд, постарайтесь не мешать.